Ольга Кучкина - Свободная любовь Страница 19

– Вы столько снимали ее – было, что она вас удивляла?

– С первого фильма. И удивляла, и радовала. Ее рассказы о маме, о бабушке из рязанских деревенских женщин – это было мне близко. Моя бабушка по маминой линии – тоже из рязанских. Это особый говор, музыка речи, все родное.

– Тяжело было расставаться с предыдущей семьей?

– Да, непросто. На эту тему я бы не очень хотел распространяться. Это касается не только меня, но и моей первой жены. У нас с ней хорошие отношения. И у Инны – тоже. Мой старший сын подолгу жил с нами. Я дорожу этим.

– Вы в судьбу верите?

– Верю.

– Характер делает судьбу или судьба – характер?

– Высшие силы. Что такое характер, что такое генетика? Все оттуда, свыше. Я не верю в случай. Случай – это неузнанный и непонятый Промысел Божий. Я довольно рано стал понимать, что это зона особого внимания, и не следует торопиться с выводами, с поступками, стоит подождать, подумать, разобраться…

– У вас были внутренние психологические сломы, включая мировоззренческие?

– Я делал что должно. Я не из тех, кто, закусив удила, занимался карьерой. Мое мировоззрение менялось, но оно менялось естественно, по ходу жизни. В 1961 году, когда полетел Гагарин, я вступил в партию. По убеждению. И верил, что люди 80-х будут жить при коммунизме. Но уже в 1966 году Высшие режиссерские курсы, триста просмотренных фильмов, прочитанные книги сделали свое дело. Я оставался самим собой, но мысли мои переменились.

– Что вы сделали с партбилетом? Сожгли?

– Нет. На это я не способен. События 1991 года в Латвии и Литве меня перевернули. Я решил, что нельзя оставаться больше в КПСС. Для меня это было поступком, рубежом. Я сказал об этом отцу. Он оставался коммунистом. Он Магнитку строил, я там родился, в бараке. Семья у меня замечательная, и отец, и мама. Я в любви рос, как и мой брат… После разговора с отцом поехал на «Мосфильм», зашел к секретарю, объяснил и положил партбилет.

– Волновались?

– Очень. Было нелегко.

– Если взглянуть на ретроспективу ваших фильмов, можно сказать, что вы снимали русского человека в русской истории. Иногда это частный случай, как в «Валентине» по Вампилову, иногда модель, как в «Прошу слова» и «Теме», иногда большая история, как «В круге первом» по Солженицыну. Что мы собой представляем? В чем наша беда и в чем наша надежда?

– Если б я знал ответ, я бы снял про это фильм. Ответа не знаю. Но знаю проблему, и все мои картины являются попыткой рассказать об этом. Если выстроить их не в порядке появления, а по исторической хронологии, то получится XX век в моем представлении. «Мать» – 1902 год, Нижний Новгород, волнения рабочих. «Васса Железнова» – 1913 год, купцы, экономическое процветание, а вокруг уже брожение революции. «Романовы» – 1917–1918 годы, гибель царской семьи. «В огне брода нет» – история санитарки Тани Теткиной в те же годы. «Прошу слова» и «Тема» – советская власть…

– Советская начальница Уварова в «Теме» – героиня или жертва?

– И то и другое. Продукт. Меня это волновало, потому что в ней я видел и себя. И близких мне людей, с которыми работал в горкоме комсомола в Свердловске.

– С чего для вас начинается кино? Смысли, картинки, звука?

– По-разному. Скажем, картина «Прошу слова» для меня началось с истории женщины, которая потеряла сына. Была реальная история мальчика, который погиб, он учился с моим младшим братом. А то, что он сын мэра города, и что мэр, похоронив сына, тут же вышла на работу – это уже сюжет. Фильм «В огне брода нет» начался с того, что мне попал в руки журнал «Красная новь», он у меня до сих пор хранится, 1938 год, и там рассказ Габриловича «Случай на фронте». Читаю: Таня Теткина, санитарка. И что меня поразило: она художница! А еще – река, солнце низкое, рыба плещется, голос над водой, гармошка. Ока. Я нередко любовался ею, когда проезжал поездом из Москвы в Свердловск. И тут все совпало…

– А почему вы взяли «Без вины виноватые»?

– Я давно хотел это делать, в театре. Предложил Марку Захарову, не получилось. А тут Ванюшка, сын, подрос, и появилась редкая возможность снять мать и сына, и тогда сюжетная связь из условной становилась безусловной, отношения между героями обретали особенные краски…

– Вы ведь у Захарова ставили «Гамлета» и «Сорри»…

– «Сорри» шел с успехом одиннадцать лет, пока с Колей Караченцовым эта беда не случилась. «Гамлет» – пять лет, пока не сгорели костюмы. Жаль спектакля и моей концепции.

– А в чем концепция?

– В династических браках нередко бывало, когда дядя и племянник – ровесники, а то племянник и постарше дяди. По моей мысли, Гамлет и Клавдий – ровесники, да еще и друзья. Представьте, когда однокашник, с которым ты играл в футбол, по девчонкам вместе бегали, знаешь про него все, а он про тебя, и он вдруг становится мужем твоей матери и королем. Хотя по праву престолонаследия королем должен быть сын короля. Не доказано, что Клавдий убил брата. Из подстрочника может следовать, что вся история с призраком отца Гамлета организована самим Гамлетом. Это его мистификация. Так же, как и сцена «мышеловки». Уязвленный Гамлет творит свои мистификации с помощью бродячей труппы актеров.

– Зачем?..

– Чтобы стать королем – так он понимает справедливость. Гамлет – вовсе не жертва, не герой. Гамлет – грешник. Он, христианин, Полония грохнул, погубил Офелию – поступил с ней жестоко, беспощадно, послал на казнь двух своих университетских товарищей Розенкранца и Гильденстерна, совершив для этого кражу со взломом и с подлогом. Он преступник. Он дал бесам увлечь себя. И погубил свою душу до того, как погиб сам. Гамлет – сложная, противоречивая натура, в нем демоны, а не ангелы!..

– Как вы это вычитали?

– Это следует из текста.

– Неужели вся мировая традиция пропустила это?..

– Очевидно. Я увидел. Так же, как увидел, что Вассе Железновой 42, на вид – моложе. И она вовсе не Желез-нова, а Храпова. «Человеческая женщина», как написано у автора. И я ставлю совершенно другой фильм. А Рашель? Дивная диссидентка. Я таких знал, они с сигареткой на кухне всю ночь напролет спорили о мировых проблемах, а муж, ребенок забыты, заброшены. Господи, да это ж все про нас!..

– И «Гамлет» про нас…

– С «Гамлетом» – моя догадка, мое открытие так пока и остались при мне.

– Вам надо книгу написать об этом…

– Или поставить кино.

– Бог в помощь!

– Вы счастливый человек.