Виктор Степанов - Рота почетного караула Страница 19

"Кто помнит? - было старательно выведено круглым девичьим почерком. Рядовой отдельного лыжного батальона 20-й армии Сорокин Николай Иванович. Пропал без вести в декабре 1941 года, под Москвой".

Кто помнит?

Было что-то непонятное, неправдоподобное в этой девчонке, державшей фотографию бойца почти у груди, на ладонях, как держат икону. Было странно видеть девчонку в лакировках, снежно белевших на зеленой шелковистой траве, здесь, в парке, под искрящимся полуденным майским небом. При чем тут фотография? Кто он ей, Сорокин Николай, пропавший без вести где-то под Москвой? Почему спустя тридцать с лишним лет они очутились вместе?

"Наверное, отец", - предположил Андрей и тут же усомнился - не могло быть у этой восемнадцати - двадцатилетней девочки отца, воевавшего в ту войну. Она была, наверное, как и он, с пятьдесят шестого, ну, с пятьдесят седьмого года рождения.

Андрей хотел спросить ее, но почему-то оробел, смутился, отступил в толпу и стал прислушиваться к разговорам.

Толпа приглядывалась, толпа вспоминала.

Рябоватый, в оспинках, как в порошинах, мужчина отставил прямую, негнущуюся ногу, склонил голову, всматривался:

- Сорокин... Сорокин... Был у нас во взводе один - Ванька Сорокин. Ох и наяривал на гармони! Особливо в тот вечер, как будто знал, что последний раз. Под Салтыковкой похоронили. Я потом к его матери заезжал...

Стоявший рядом мужчина в шляпе прищурился близоруко, пыхнул сигаретой:

- Сорокиных-то - их как Ивановых да Петровых. Поди-ка вспомни. А всяко могло быть. Я вот получил пополнение за полчаса до боя и списка-то написать не успел... Какое мне было дело - Сорокин он или Смирнов? Численный состав определил, рассчитал по порядку номеров и - в атаку. А потом восьмерых недосчитался...

И он замолчал, опять глубоко затянулся сигаретой, закашлялся, заморгал: то ли дым глаза ел, то ли никак не мог он простить себя за тот бесфамильный список.

Девушка вздрагивала ресницами, чутко ловила эти слова, и темно-карие, теперь Андрей отчетливо видел, что темно-карие, с золотыми веснушками глаза ее то освещались внутренним светом, то гасли, осторожно перебегая с лица на лицо. Да, она была очень мила и даже, может быть, красива, с хорохористыми, какими-то взбалмошными завитками мальчишеской прически. Интересно, долго она еще будет здесь стоять? С этой непонятной фотографией?

Андрей подвинулся вперед, рука сама потянулась к фотографии, и он тихо, чтобы не слышали другие, спросил:

- И вы Сорокина, да?

Он шагнул непроизвольно, неосознанно и тут же об этом пожалел. Девушка медленно обернулась на его слова с тем выражением раздражения, уже знакомым Андрею, когда любой вопрос воспринимается лишь как желание завязать разговор; ее глаза подернулись холодком. Девушка отвернулась.

- Вы меня не так поняли, - покраснев, пробормотал Андрей. - Я просто хочу вам помочь. Я могу...

Зачем он это сказал?

Любопытство и надежда мелькнули в ее глазах, и, неприступные за минуту до этого, они широко раскрылись и впустили Андрея. Девушка свернула ватманский лист в трубку и медленно, как бы приглашая Андрея, пошла по дорожке, ведущей к выходу из парка.

- Он вам кто? Дед? - спросил Андрей, пристраиваясь рядом.

- Нет, - с недоверчивой улыбкой приглядываясь к Андрею, сказала она.

- Тогда... дядя...

Теперь засмеялись ее глаза. Ей, наверное, нравилась эта загадка. Завитушки на лбу подпрыгнули, она кокетливо покачала головой:

- А вот угадайте!

- Зачем гадать? - деловито проговорил Андрей. - Нужны данные, и все...

- Данных почти нет... Это же последний его адрес: лыжный батальон. А вы что, - резко обернулась она, - имеете к этому отношение? Вы где служите? Эти аксельбанты... Кто носит такую... - Она поискала слово и рассмеялась: Гусарскую форму?..

Андрей вспыхнул, но не подал виду, что оскорбился.

- Я служу в роте почетного караула, - неожиданно прямо сказал он. - И мы имеем возможность... Разрешите, спишу данные...

- Это что же за рота? Ах да! - Поджав губы и нарочито нахмурив брови, но не скрывая насмешки, она всплеснула руками: - Встречаете королей и герцогов? - И сразу же посерьезнела: - Пишите!

Андрей с готовностью достал записную книжку, отлистал страничку с буквой "С".

- Почему вы решили, что я на "С"? - спросила она с удивлением.

- Я не вас, я его... - пробормотал уличенный Андрей, показывая на ватманскую трубку.

- А я так и поняла, - кивнула она, дрогнув завитушками.

- Так как? - настороженно, боясь, что его стратегический замысел, уже разгаданный, сорвется, спросил Андрей.

- Вот, - сказала девушка, - Настя... Можете позвонить... - И назвала номер телефона.

- Спасибо, - проговорил Андрей.

За что он сказал "спасибо"?

К ним гуськом подходили Матюшин, Сарычев и Патешонков.

- Вы куда провалились, Звягин? - начальственно спросил Матюшин, но, взглянув на девушку, осекся и сказал мягче. - Пора ехать в роту!

- До свидания, - произнес Андрей, желая сейчас одного: чтобы Настя осталась, чтобы не пошла с ними - все-таки у Матюшина вид был параднее да и сам он куда симпатичнее.

- Жду, - подала легкую руку Настя. - До свидания...

До конца аллеи они молчали. Первым не выдержал Матюшин:

- За такие штучки два наряда дают... Мы всесоюзный розыск хотели объявлять.

Андрей не ответил, все ощупывал в кармане записную книжку.

- И когда успел закадрить? От хлопец!.. Поделился бы опытом! - с одобрением посетовал Сарычев...

Поздним вечером, выбрав момент, когда опустел кабинет командира роты, Андрей тенью проскользнул в дверь, подскочил к телефону и набрал уже заученный наизусть номер.

Два гудка он ждал. Нет, два с половиной. Кто-то снял трубку там, далеко-далеко, в сверкающем огнями городе, и ее, да-да, ее голос приглушенно вымолвил:

- Алло!..

Андрей затаил дыхание, боясь потревожить микрофон, выдать себя.

- Алло!.. - с беспокойством повторил голос. Это была она.

11

В казарме ты все равно как на рентгене. Глаза друзей просвечивают насквозь. Линьков шмыгнул носом хитровато:

- Послушай, Звягин, ты, никак, в спортлото выиграл?

И сам себя Андрей чуть с головой не выдал. Однажды на вечерней прогулке он, не обладавший особым музыкальным слухом, без команды, опередив запевалу, вдруг затянул: "Не плачь, девчонка, пройдут дожди". Рота, растерявшись на минуту от такой инициативы, нестройно подхватила, и, когда, выдохнув припев, снова прислушалась, лейтенант Гориков неожиданно подбодрил новоявленного запевалу:

- Продолжайте, Звягин!

Андрей осмелел, взял увереннее, тоном пониже, и эхом ударилось в забор, заметалось в такт вечерним усталым шагам: "Солдат вернется, ты только жди..."

Откуда роте было знать, что Андрей пел о Насте и что, заглядывая в уютные огни "гражданских" окон, сиявших над забором, он мыслями был уже в увольнении, рядом с ней.