Веселовский Владимирович - Скрытая биография Страница 19

Домой я больше не приходил: избегал слез Ольги Петровны. Через пару дней с молодым пополнением летчиков мы выкатили «миги» из цеха, сами их облетали и перелетели на подмосковный аэродром Монино.

Ежедневно с наступлением темноты звучала сирена воздушной тревоги. Столица озарялась разрывами зенитных снарядов, бомб и пожарами. Небо прочерчивали лучи прожекторов, выискивая вражеские бомбардировщики. Противовоздушная оборона (ПВО) столицы была мощной, и лавина зенитного огня стеной преграждала путь к городу. Но отдельные бомбардировщики прорывались и сбрасывали свой смертоносный груз.

Стояли сильные морозы. Несмотря на холод, мы дежурили в кабинах истребителей все светлое время суток. Ночью работали другие полки. Нам было разрешено выезжать до утра в Москву. Электрички не ходили, были сняты все силовые провода. Мы выходили вечером на Щелковское шоссе и на попутных добирались в город. Чаще такие «путешествия» я совершал с Леней Горячко. Время проводили у моих школьных друзей, не обращая внимания на воздушные тревоги и гром разрывов.

К 7 ноября в сорокаградусный мороз в Москву пришли сибирские части. Был проведен парад войск на Красной площади. Отсюда войска ушли на передний край обороны Москвы. Страшный холод был удобным моментом для нанесения удара по фашистам. Стояли густые туманы. Наступление наших частей началось без участия авиации.

В эти дни на Ленинградском фронте немцы заняли город Тихвин, стремясь замкнуть второе кольцо блокады. Нашему полку был дан приказ вылетать на Ленинградский фронт.

14 ноября в тридцатиградусный мороз мы вылетели из Монино. Заночевали на аэродроме в Рыбинске. На другой день прибыли на аэродром у деревни Матурино, около города Череповца. Далее в сторону Ленинграда аэродромов не было. Неподалеку от станции Бабаеве, у села Володино, расчистили полосу, пригодную для полетов. Нашему полку присвоили 740-й номер и придали 148-й дивизии ПВО, которой командовал генерал Король.

Капитал Леонид Горячко был назначен командиром 1-й эскадрильи. Меня назначили командиром звена во 2-й эскадрилье капитана Токарева. Нашей задачей была оборона железной дороги на участке Череповец – Бабаеве – Тихвин и всех примыкающих населенных пунктов. В обязанности полка входил перехват немецких самолетов-разведчиков. Они появлялись на большой высоте и шли вдоль железной дороги, фотографируя перевозки по этой единственной железнодорожной магистрали к блокадному Ленинграду.

Для успешного выполнения поставленных задач полк был рассредоточен. 1-я эскадрилья перелетела на аэродром у Володино, ближе к Тихвину. Наша эскадрилья осталась в Матурино. Работали ежедневно, вылетая по одному. Взлетевший истребитель занимал указанную зону над железной дорогой. Таким образом, вся дорога от Тихвина до Череповца была прикрыта истребителями нашего полка. Участок от Череповца до Вологды прикрывался другим полком. На территории всей нашей зоны ответственности располагались посты ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи), оснащенные звукоуловителями с раструбами, как у граммофона. Наш начальник штаба майор Фатюшенко постоянно имел с ними связь. Посты сообщали о появившемся самолете или о его звуке.

На наших самолетах были установлены радиостанции. Мы получили возможность переговариваться в воздухе и держать связь с командным пунктом. Правда, радиостанции РСИ-УЗМ часто отказывали, а обнаружить разведчика на большой высоте в облачную погоду без радионаведения – задача чрезвычайно сложная.

Патрулирование и перехват в одиночку также осложняли задачу. Вести бой с тремя бомбардировщиками или с одним разведчиком на большой высоте одному истребителю тяжело: у бомбардировщика подходы к нему со всех сторон прикрыты спаренными пулеметами. На немецких самолетах-разведчиках летали опытные пилоты и стрелки. Нередко разведчик уходил, а наш истребитель возвращался подбитый, изрешеченный пулеметным огнем. У нас было много боевых вылетов, а сбитых фашистов мало. Но поставленная задача выполнялась. Возможность нанесения бомбовых ударов по железной дороге и населенным пунктам была исключена. Каждую попытку разведки с больших высот мы пресекали, однако нередко ценой потерь. Погибли Иван Маркин из 1-й эскадрильи, Толя Сорокин из 2-й. Комиссар 1-й эскадрильи Алексей Годовиков вступил в бой с тремя бомбардировщиками. Израсходовав весь боекомплект, таранил бомбардировщик, при этом погиб.

Хоронили Алексея в Череповце. Прикрывая процессию с воздуха, я видел нескончаемую колонну жителей города, следовавших за гробом. Алексею Николаевичу Годовикову было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

В феврале 1942 года Тихвин был освобожден. Отступая на Будогощь по единственной дороге через болотистую лесистую местность, немцы понесли огромные потери, причем в основном от нашей авиации.

Тихвинская группа немецких войск была уничтожена, тем не менее полеты разведчиков участились. Двух из них сбил капитан Токарев, по одному – Миша Горлов, Леонид Горячко и Коля Денчик. В начале марта пришел приказ о присвоении звания лейтенант Михаилу Горлову и мне. В газете мы прочитали Указ Верховного Совета СССР о награждении орденом Ленина Лени Горячко и орденом Красного Знамени меня. В этом месяце Леня чуть было не погиб. Он посадил изрешеченный, с отказавшим двигателем истребитель на фюзеляж в лесистой местности.

Однажды в солнечный, морозный день на высоте около 9000 метров я быстро настиг разведчика. Зайдя ему точно в хвост, – а это одно из удобных положений, когда стрелку вести огонь мешает его же хвостовое оперение, – я с близкой дистанции нажал на гашетку пулеметов. Огня не последовало. Решил продолжать сближение и рубить винтом хвост самолета. Когда до него оставалось метров пятнадцать, хвостовое оперение резко ушло влево и тут же две струи пулевых трасс впились в носовую часть моей машины – это результат противотаранного маневра, выполненного немецким летчиком и позволившего стрелку открыть огонь. Впоследствии выяснилось, что, неся потери от таранных ударов, немцы разработали противотаранные маневры. Этого я еще не знал. Меня обдало горячими брызгами воды и масла – кабину заполнил пар, ничего не стало видно. Я резко отвернул вправо, уходя от прицельного огня, отодвинул фонарь кабины – стало видно небо и большое белое облако. Оно образовалось от выброса из разорванной рубашки моего двигателя горячей, более ста градусов, жидкости в атмосферу, где температура воздуха была минус сорок. Посты наблюдения по облаку решили, что истребитель врезался в разведчика. Так и доложили командованию. А «хейнкель» тем временем уходил, я же быстро терял высоту.