Владислав Дорофеев - Как Черномырдин спасал Россию Страница 19

Перераспределение влияния обычно вызывает сумятицу и проблемы. При любом перераспределении возникает классическая переходная ситуация — кто в лес, кто по дрова. Но усиление роли Черномырдина в разрешении кризисов, носящих сугубо политический характер, означало, что система государственной власти становится глубже, чем прежде, эшелонированной. Особенно очевидно это в ситуациях, когда кажется, что власть валяется в грязи и подобрать ее может всякий. Так было и с Буденновском, и с проблемой «валютного коридора».

Летом 1995 года появилась информация, что правительство готово изменить экономический курс и уже работает над этим. Вскоре стало известно, что правительственные усилия по коррекции экономической программы подчинены единому замыслу. Замысел этот изложен в постановлении с типичным бюрократическим названием «О социально-экономическом развитии Российской Федерации в первом полугодии 1995 года и мерах по реализации экономической реформы в 1995 году».

Основное место было отведено «традиционным» проблемам правительства. Во-первых, исполнению бюджета. Весьма символично, что доходы от приватизации в нем не упомянуты вообще — упор сделан на «совершенствование порядка сбора таможенных пошлин и акцизов». Обещано было также ослабить финансовый прессинг на предприятия. Документ давал поручение смягчить действующий порядок, согласно которому предприятия, имеющие налоговые задолженности, не вправе тратить на собственные нужды больше определенной величины доходов.

В интервью еженедельнику «Коммерсантъ» в июле 1995 года, отвечая на вопрос, удовлетворен ли он итогами первого полугодия, Виктор Черномырдин сказал: «Как говорится, на все сто, конечно, нет. Если же выводить баланс того, что и как получилось, что не доделано или сделано неверно и не вовремя, то, думаю, все-таки правительство сработало с “плюсом”. В первую очередь, укрепился рубль. “Работать” с ним становится выгоднее, чем с долларом. И это уже сдвиг — и существенный. Установленный недавно коридор для колебаний обменного курса рубля позволяет сделать более предсказуемым внутренний валютный рынок и одновременно поддержать отечественных экспортеров. Другой важный момент — снижение темпов роста цен. Конечно, они еще относительно высоки. Нужно, однако, иметь в виду, что изменилась сама природа инфляции. Июньские 6,7 % обладают куда большим потенциалом снижения, чем в прошлые годы. Нет эмиссионного финансирования бюджета. Его дефицит перестал быть источником инфляции. Нет сокращения числа оборотов денег. Больше средств населения идет не только на потребление, но и на сбережения, цели накопления и т. п. А это значит, что у нас есть все возможности для того, чтобы приостановить рост цен. Условие здесь одно — прожить вторую половину года по утвержденному бюджету, уложиться в его жесткие параметры. Третья характерная особенность первых шести месяцев 1995 года — приостановка в целом спада в промышленности. Сейчас по объему производства за полугодие мы вплотную приблизились к уровню 1994 года. По маю и июню прошли даже с небольшим опережением. Очень важно, что производство не падает в условиях жесткой финансовой и денежно-кредитной политики.

Меняется ситуация и с реальными доходами. В мае и июне возобновился их рост. Говоря о “плюсах”, я, естественно, не забываю и о “минусах”. Их предостаточно. И все же позволю себе сформулировать главный итог полугодия: мы прекращаем только выживать, мы переходим, а кое-где уже перешли к решению созидательных задач. В экономике обозначились тенденции к оздоровлению».

Свои взгляды на экономическую реформу Черномырдин озвучивал и на трибуне созданного им движения «Наш дом — Россия». Выступая на партийном съезде в августе 1995 года, он говорил: «На повестку дня выходят следующие главные экономические задачи: стимулирование накопления национального капитала для обеспечения устойчивого экономического роста и экономической безопасности России. Расширение поля конструктивного взаимодействия государства и отечественных деловых кругов и национальных компаний. Построение смешанной социально ориентированной экономической системы на принципах, характерных для развитых рыночных отношений. <…> Государство начало поворачиваться к человеку. В нем еще много забронзовелой бестолковости и суеты. Но это уже не пушкинский Медный всадник — безжалостный и глухой к человеческим страданиям. Первые ростки этого — разрешение кризиса в Буденновске и мирное урегулирование в Чечне. <. > Разного рода “измы” мы уже проходили и не раз. Социализм мы заново отстраивать не будем, коммунизм, думаю, так призраком и останется. Капитализм, которым нас пугали десятилетиями, тоже этап, уже фактически пройденный передовыми странами. Нам пора понять, что российские проблемы должны решаться прежде всего российскими средствами».

Черномырдин-премьер не был антагонистом Черномырдина-политика, и в его партийной программе очень много мест, даже текстуально совпадающих с программой правительства. Прежде всего это относится к разделам, касающимся социальной и аграрной политики. Лишь в пятом разделе программы — «Экономическая политика» — имелись отличия. Авторы этой части программы исходили из того, что либеральный этап реформирования экономики, который подготовил «рыночную почву для модернизации экономики страны», уже заканчивается, и поэтому необходима принципиальная смена ориентиров. Вместо «финансовой стабилизации любой ценой» предлагался новый «стержень реформ» — «стимулирование накопления национального капитала». Вместо никак не сформулированных Черномырдиным-премьером принципов сотрудничества государства с бизнесом Черномырдин-политик говорил о «расширении поля прямого совпадения национальных интересов с интересами экономически активных субъектов». Под не слишком изменившийся лозунг создания в России «смешанной социально-ориентированной экономической системы» была подведена отсутствовавшая дотоле идеологическая база. Александр Шохин, экономист номер один НДР, сформулировал ее так: движение будет исповедовать «социальный государственный либерализм».

Но это все общие лозунги. Частности же имели еще более выпуклые отличия от проводимой правительством политики. В области приватизации движение предполагало поворот «на 90 градусов» — то есть полный отказ от ее фискальной роли и возврат к денационализации как средству решения инвестиционных задач. В отличие от правительства, движение ставило интересы предприятий выше интересов бюджета и предлагало «повышение роли инвестиционных конкурсов». При этом лидеры движения считали недопустимым замедление темпов продаж по отношению к спросу. Иными словами, в условиях сжатого спроса это означало довольно значительное уменьшение абсолютных (в рублях и количестве имущества) показателей приватизации.