Ибрагим Друян - Клятву сдержали Страница 19

Впереди просветы между деревьями стали шире. Там лес кончался, его сменял низкорослый кустарник. Мы пошли кромкой леса.

На ночлег остановились, когда уже было совсем темно. Нашли какую-то яму, улеглись в ней, плотно прижавшись друг к другу. Измученные, забылись в каком-то полусне.

Ночь была холодной, к утру окоченели. Едва начало светать, поднялись, чтобы идти дальше.

Только сделали несколько шагов, как чуткий Сенька-цыган вдруг замер, прислушался:

- Тихо! Кто-то идет.

Мы затаили дыхание. И явственно услышали в кустах шорох, а потом негромкий свист. Тишина. Потом опять свист и шорох, но уже ближе.

Мы переглянулись, теряясь в догадках. Погоня? Слежка? Сенька опустился на землю, пополз вперед, чтобы выяснить обстановку. Вдруг перед ним из кустов вынырнул мальчик лет четырнадцати, в длинной не по росту телогрейке, подпоясанной немецким солдатским ремнем. Он пробирался тоже ползком, иногда приподнимался, внимательно осматривался и снова исчезал в кустарнике. Нас он пока не видел, мы следили за каждым его движением. Вот мальчик снова остановился, приподнял голову, негромко свистнул. Прислушался, пополз дальше.

Он был один и кого-то искал. Сразу вспомнились слова Михайлова: "Там вас найдут..." Наверное, он послан за нами. Сенька-цыган приподнялся, ответил мальчику коротким негромким свистом. Тот бросился на свист. Когда заметил нас, обрадовался, уже не прячась, побежал навстречу.

- Наконец-то нашел! Я от Михайлова. Через Одуху он приказал отвести вас к леснику.

Вторая фамилия была нам незнакома, мы насторожились. Мальчик тотчас же успокоил:

- Да не бойтесь, не бойтесь... Одуха тоже наш!

Пошел впереди, мы двинулись за ним.

- Ну и забрались! - произнес он на ходу, косясь на нас быстрыми, живыми глазами. - Чуть разыскал...

Неожиданно остановился, воскликнул:

- Да! Вы же голодные! Сейчас накормлю.

Вытащил из-под телогрейки кусок сала, пару луковиц, краюху хлеба. У нас загорелись глаза. Давно мы не видели таких деликатесов. Мальчик разделил еду на три равные части, роздал нам.

- А себе? - спросил я.

- Кушайте, кушайте! Я поел.

Дважды просить не пришлось, мы с жадностью набросились на еду.

Сало с луком и хлебом! Впервые за столько месяцев лагерной жизни! Такое нам виделось только во сне...

Шли мы долго, но уже не так торопливо, как вчера. Изредка отдыхали. Мальчик вел себя непринужденно, держался с нами свободно. Он заводил нас все глубже в лес, но чувствовалось, что знает его хорошо, ориентировался в нем как дома. К нам постепенно стало приходить чувство относительной безопасности, напряжение, вызванное побегом, постепенно спадало. Мы незаметно привыкали к свободе.

- Слушай, как тебя зовут? - спросил я у мальчика.

- Стасик. А тебя?

- Ибрагим.

- Ибрагим? - удивленно протянул он. - Ты что, татарин?

- Да нет. Армянин.

- А я вот грузин, - улыбаясь, сообщил Симон.

- А я цыган, - добавил Сенька.

- Ого! - еще больше удивился мальчик.

Наш маленький "интернационал" между тем вышел на полянку, в дальнем конце которой показалась хибарка лесника. Стась смело пошел вперед, мы же остановились. Страшно было вот так, сразу, подходить к домику. Кто его знает, что нас там ждет! Вдруг засада?

- Пошли, пошли... - торопил нас Стась. - Не бойтесь.

Подвел почти к самому домику, остановился:

- Ну, бывайте. Заходите сами. Там уже есть люди.

Нырнул в кусты и исчез, словно растворился. Это еще больше насторожило нас.

Долго простояли мы за деревьями неподалеку от домика, не решаясь войти. Но ничего подозрительного не обнаружили, и Симон наконец решился:

- Пошли!

Мы ступили на порог. Симон распахнул дверь и сразу резко отпрянул. Через его плечо я успел заметить в комнате... немецкого солдата.

Засада! Предательство?! Мы кубарем скатились с порога, бросились снова в лес под защиту деревьев.

- Куда?! Назад! Чего испугались? - послышались за спиной веселые, удивленные голоса. - Да стойте вы, черти!

Мы осторожно выглянули из-за стволов деревьев. Возле хаты стояло несколько человек. Среди них я различил знакомую фигуру Игната Кузовкова. Значит, все же наши! От сердца отлегло. Но немец! Неужели он нам почудился?

Мы возвратились.

- Ну, с благополучным вас... - Игнат обнял каждого, повел в дом.

За столом сидели люди, и первым, кто бросился в глаза, был человек в немецкой форме. Молодой, круглолицый, он приветливо улыбался нам. Мы с опаской приблизились к нему, а он живо вскочил, каждому крепко пожал руку. Потом, обращаясь к Игнату и показывая на нас глазами, что-то сказал. Игнат засмеялся, перевел:

- Говорит, сейчас возьмет вас под конвой, опять в лагерь отведет.

Кругом заулыбались, и мы окончательно успокоились - немец наш!

Осмотрелись. В глубине комнаты был еще человек. Он полулежал на койке, смотрел на нас лукавыми глазами.

Алексей Манько! Неужели... Мы бросились к нему.

- Как ты здесь оказался?

- Так же, как и им. Благодаря Михайлову, - весело ответил он.

Таким образом, в доме лесника собралось несколько военнопленных, которым с помощью Михайлова удалось вырваться на свободу. Они познакомили нас с немецким ефрейтором Станиславом Швалленбергом.

Товарищи угостили нас горячей картошкой в мундирах, каждому налили по кружке кислого молока, дали по куску добротного, без опилок и гречишной шелухи хлеба. Пока мы ели, они рассказали, что о нашем появлении были предупреждены, что вот-вот должны подойти хозяин дома, Антон Одуха и Александр Софиев.

- Софиев? - удивились мы. - Он что, тоже бежал?

- Бежал. - ответил Игнат. - Пробил и его час.

- Кто такой Одуха? - поинтересовался я.

- Один очень хороший человек, - ответил Игнат. - Самый близкий товарищ Михайлова.

Оказывается, Одуха - учитель, работает в школе в соседней деревне Стриганы. Днем учит детей, а по ночам ходит на диверсии. У него есть небольшая группа таких же, как и он, смельчаков, которая уже немало насолила немцам. Одуха, сообщил Игнат, пользуется безграничным доверием у Михайлова, тот поручает ему самые сложные и ответственные операции. Немало уже немцев и полицаев погибло от руки Одухи и его верных товарищей.

Рассказ Игната подогрел мое любопытство, хотелось поскорее встретиться с этим необыкновенным человеком, познакомиться. Но в тот день встреча не состоялась.

Пока мы беседовали, за окном понемногу смеркалось. Кто-то зажег коптилку, разговор продолжался при ее мерцающем свете. У дома выставили охрану, часто прислушивались, не идут ли Софиев и Одуха. Ждали их до поздней ночи, но так и не дождались.

- Что ж, хлопцы, - предложил Игнат, - давайте спать.

В эту ночь мы впервые за столько месяцев спали под настоящим одеялом, а в изголовьях у нас были подушки. Измученные событиями дня, уснули быстро и крепко.