Эудженио Корти - Немногие возвратившиеся Страница 19

Обратно я бежал мимо горящих и разрушенных изб. Заглянув в одну из них, я заметил мешок с семечками и насыпал несколько горстей в карманы. Все равно больше есть было нечего.

Итальянский полковник (если я правильно помню, это был лейтенант-полковник Росси - артиллерист из Пасубио) выслушал меня и отправился к немцам за инструкциями. Они ответили, что атакующие подразделения должны продвинуться чем дальше, тем лучше. На моем участке передовые отряды сейчас вели бой на склоне холма, растянувшись от его вершины до подножия. Посоветовавшись, мы с полковником Росси решили остановиться и закрепиться на этой линии.

В нескольких сотнях метров от немецкого штаба я заметил большую группу итальянских солдат, сбившихся в кучу в канаве. Издалека мне не было видно, что там происходит, поэтому я решил до возвращения на поле боя выяснить, в чем дело.

Они рассказали следующее: прямо перед ними находилась наиболее заросшая камышами и другой растительностью часть долины. Атаковать в том направлении было невозможно, и русские все еще скрывались где-то в камышах и весьма успешно отстреливались, оставаясь при этом невидимыми. На участке справа наши солдаты (я еще раньше видел, что они взяли много пленных) снова поднялись на дальний склон и теперь оказались почти что на его вершине. В то же время на участке слева атака все еще развивалась (именно в ней я принимал участие).

Приподняв голову, я попробовал разглядеть прячущихся в камышовых зарослях вражеских солдат, и моментально метрах в трех передо мной выросли снежные столбики, а мою физиономию запорошило снегом. Если бы стрелявший взял несколькими сантиметрами выше, он бы убил меня. Направление было выбрано абсолютно верно.

Мне снова повезло, оставалось только в очередной раз вознести благодарственную молитву Мадонне. Я вслепую выпалил несколько раз в направлении камышей (разумеется, напрасно, поскольку врага не было видно) и отправился восвояси.

Вернувшись на поле боя, я передал офицерам и солдатам полученные мной инструкции. Люди начали закрепляться на новой линии. Была середина дня. Почти везде атаки уже прекратились, но тем не менее повсюду то и дело слышались выстрелы. Я снова пошел в деревню.

Я уже говорил, что долина казалась полностью покрытой лежащими в самых немыслимых позах телами. Некоторые еще шевелились, подавали признаки жизни. К сожалению, не приходилось сомневаться, что смерть подавляющего большинства раненых - вопрос нескольких часов. У нас не было ни возможностей, ни сил, чтобы оказать помощь всем, кому она была жизненно необходима.

Я знал, что в деревне организовали несколько перевязочных пунктов, и кинулся туда. Картину, представшую перед моими глазами, трудно описать словами. Хижина делилась на два помещения, бывшие комнату и сени. Теперь они были настолько переполнены людьми, что туда невозможно было войти. Раненые лежали друг на друге, формируя страшные штабеля. Их стоны и крики слышались на улице.

Когда один из двух солдат, посвятивших себя уходу за ранеными, пытался кого-нибудь напоить, чтобы хотя бы таким, единственно доступным ему способом немного облегчить страдания несчастных, ему приходилось наступать на лежащих. Но самое ужасное все-таки было не в избе. Снаружи положение оказалось еще хуже. Здесь на снегу, устланном тонким слоем соломы, мучилось несколько сотен раненых. Многие из них застыли в тех позах, в каких умиравших поспешно бросили вытащившие их из боя товарищи. Они скрючились и распластались не вплотную друг к другу, так что между ними можно было свободно ходить.

Эти люди лежали молча, некоторые из них были прикрыты обрывками одеял, которые на морозе уже успели застыть и стали холодными и жесткими, как металлические листы. Температура воздуха опустилась ниже 20 градусов по Цельсию. У многих даже одеял не было, они из последних сил кутались в шинели. Среди раненых виднелось довольно много трупов. Раны этих людей, казавшиеся ужасными, были небрежно забинтованы поверх одежды, поэтому многие не выдерживали неравной битвы с холодом, голодом и потерей крови. Надо сказать, что оставшиеся на улице мертвые и живые не слишком отличались друг от друга. И те и другие были молчаливыми и неподвижными. Здесь работал только один доктор, который старался как мог, но человеческие силы не беспредельны...

Я слышал, что доктор сам был дважды ранен осколками вражеских снарядов, когда выполнял ампутации обычной опасной бритвой.

* * *

Еще один перевязочный пункт расположился в уединенном месте на склоне над Арбузовом. Огромное пространство, устланное соломой, на которой аккуратными рядами лежали бесчисленные раненые... От ледяного ветра их стеной закрывала копна сена длиной не менее 80 метров. По другую сторону от копны тоже лежали раненые, но их было немного. Обжигающий ледяной ветер усиливал муки несчастных.

Эти люди оказались в несколько лучшем положении, чем находившиеся внизу в деревне.

Над Арбузовом поднялось тусклое зимнее солнце и скупо осветило картину человеческих страданий и разрухи.

Глава 9.

22-24 декабря

Я очень страдал от голода. Заметив, что люди ходят по избам, явно что-то в них разыскивая, я решил тоже походить вокруг и поискать что-нибудь съедобное.

Пересекая замерзшее болото, я наткнулся на траншею, забитую вражескими трупами. По-моему, все они были европейцами. Не знаю почему, но мне показалось, что эти люди сознавали неизбежность гибели. Сраженные пулями, они падали, понимая, что пришло их время и нет смысла сопротивляться неотвратимому.

У дороги тоже лежали трупы врагов. Морозное зимнее солнце освещало их своими бледными лучами, но не согревало.

Одного из мертвых вражеских солдат я запомнил. Очень худенький и совсем молодой парнишка раскинулся на снегу. За спиной у него висела котомка. Он лежал, прижавшись щекой к холодному мерзлому снегу, возле уголка рта погибшего виднелась аккуратная дырочка, через которую, видимо, вытекла кровь несчастного. Я с грустью подумал, что где-то далеко, в русской избе, старая мать, должно быть, молит Бога о том, чтобы он сохранил жизнь ее единственного сына... Я пошел дальше.

По пути я видел много мертвых тел, еще недавно бывших русскими солдатами. Теперь они постепенно превращались в глыбы льда. Многие из них были босыми, потому что итальянцы, успевшие побывать здесь раньше меня, стянули ставшие ненужными этим людям сапоги.

По дороге меня догнал солдат на русской лошади. Он остановился и сообщил, что, по информации немцев, бронетанковые части на подходе и войдут в Арбузов не позднее чем через полчаса. Не поверив собственным ушам, я попросил солдата повторить сказанное. Но он снова прокричал то же самое и добавил, что едет из немецкого штаба.