Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы Страница 19

Но Федорина избавили от каких-либо выворачиваний - оказалось не до него. Жив, и ладно, пиши рапорт на всякий случай да иди служи. Экспедицию за доспехами никто, естественно, отряжать не стал, предоставив самому решать вопрос хоть со старшиной, хоть с самим начслужбы вооружения. Не заикнись он - списали бы в потери, как все загнанное невесть куда имущество, ГСМ, технику, провизию и боеприпасы. Утраченное числилось к тому же на Воронове, который в полк при нем вряд ли бы уже вернулся.

-- Ты это оставь, - обнимал его толстой лапой поддатый Зенкевич, - то ж малая судьба, незнамая. Думали, ты погиб, а тебя как раз уберегло, Серега вроде оказался молодцом, а его под пулю вытащило.

-- Малая? - тянул Федорин. - Малая, говоришь? А большая где?

Нежданно трезво Зенкевич ответил, сделав глазами вверх:

-- Там, - и для ясности ткнул в потолок пальцем.

-- В округе, что ли? Или в Москве?

-- Сам ты в Москве... На небе, брат. Пошли спать, завтра ведь твоя рота сопровождает...

----------------------------

Уезжали домой в конце мая, по сроку, задерживать командированных не стали. Оказалось, что федоринские броник с каской, валявшиеся в бэтэре и не подписанные, за сутки его безвестного отсутствия кто-то доблестно спер. Пришлось черкнуть, что были приведены в негодность, буквально разорваны кучным попаданием осколков и пуль, вследствие чего брошены на месте для облегчения выхода из окружения и транспортировки раненого на себе. Обошлось даже без пузыря, обычного "стеклобатона" - видно, много чего списалось по ведомостям на ту операцию. Сопровождение вскоре сняли, район был признан опасным и маршрут сместили к северу, где на первую же колонну напали "духи" и сожгли грузовик. Бывшие выездные батальоны до конца федоринского пребывания маялись вялым бездельем, текущими нуждами и обеспечением полка. Наградные представления и вправду отправили в группировку, откуда благополучно ушли дальше: погибшим - ордена Мужества, ему "За боевые заслуги", в просторечии "ЗБЗ". Он пытался найти Воронова, но того отправили из полевого госпиталя во Владикавказ.

По возвращении желающим сразу дали краткосрочный отпуск. Когда сын, второй день пропускавший школу, умчал перед семейным завтраком в булочную, Федорин спросил жену:

-- Я это... орал сегодня?

-- Нет, бормотал только "зеленка", "в зеленку!", а потом сел, озирался вокруг, стену гладил. Приснилось что?

И ее Федорин, виновато покосившись, не смог врать:

-- Да как дернуло, а ничего понять не могу - землянка чья-то богатая, ковры, мягко, рядом баба спит, а медсестер вчера не притаскивали вроде...

Уткнув лицо в кирпичную шею, жена разрыдалась. Молча гладя ее волосы, собранные в простой хвост, Федорин глядел в окно и пытался ощутить себя наконец дома.

Рассказ основан на реальных событиях.

2001, 2003 гг.

Примечания

ВВ - внутренние войска МВД РФ

Разгрузка, разгрузник - разгрузочный жилет с отделениями и карманами для магазинов и боеприпасов

БТР - бронетранспортер

Хэбэ, х/б - куртка летнего форменного обмундирования из хлопчатобумажной ткани

ТТХ - тактико-технические характеристики

Подствольник - автоматный подствольный гранатомет

Ф-1 - ручная граната с радиусом поражения осколками до 200м

ВОГ - выстрел с осколочной гранатой

ПТР - противотанковое ружье

Единственный чеченец

Бежит меж гор речка, принимая с каждым извивом все новые мелкие потоки. Там, где хребты распахиваются, открывая равнинную ширь, у отрогов вытянулось по берегам село. Названо оно, как и ущелье с опушенными зеленью кручами бортов, в честь стремительной бурной воды, пронзившей их живой ниткой. Имя громкое, прозвучавшее в обе войны не один раз.

Огненный бог взял здесь долю сполна, вдоль улиц зияли обугленные провалы окон, торчали зубчатые руины, словно обгрызенные стальным зверем. В уцелевших домах продолжали обитать люди, притерпевшиеся ко всему и уставшие безответно клясть судьбину. Кто-то выжил даже в жестоко разрушенном Грозном, если обошла пуля, не взял голод и мор, существовали дальше кое-как, по привычке, оттого, что теплится внутри искра наперекор всему.

По ущелью шла от села петляющая дорога, вдоль которой лепились аульцы в три дома. Убогие селенья война трепала меньше, разве что бомбили заодно да прилетали снаряды дальнобойных САУ. Жизнь там была совсем плохой, но в крае и так остались лишь не сумевшие уехать хоть куда-нибудь. Разбитые машины самых зажиточных на местном бензине с ядовито-сизым выхлопом циркулировали туда-обратно, доставляя в горы самое необходимое, остальные ходили по своим надобностям десятки километров пешком. Как теснина водный ток, сдавливал артерию у села пост, выдвинувший укрепления с рядами колючки в сторону белых зубцов. Где-то там, в лесах, скрывались террористы-боевики, члены незаконных вооруженных формирований, партизаны, моджахеды, шахиды, бойцы сопротивления - словом, враг, которого следовало на равнину не допустить.

Никаких "духов" в смысле крупных организованных сил на самом деле тут давно не имелось. Дагестанский поход исламистов, по единодушному мнению жителей инспирированный большой властью, и оправданная им в глазах мира новая кампания подточили конфедератский актив. Идейные борцы пали в авангарде, свирепые закаленные воины легли в нескончаемых битвах с империалистами и друг другом, молодая дикая поросль, знавшая на коротком веку только чуму да разор, стать достойной сменой не могла. Просто не успевала выковаться. Со всех концов страны, из целинных степей и нефтяного Прикамья больше не текли рекой соплеменники исполнить священный долг, как в 95-м. Тогда мужчины бросали дом, семью, работу-бизнес и отправляясь защищать родину от новых ермоловых. Трех лет свободы в местном исполнении хватило за глаза, из незаможней республики отбыли в анафемскую метрополию все, кто смог. Загнанные в каменные щели со стрелковым оружием группы серьезно противостоять армии не могли и отсиживались в лесных схронах, вредя посильно. На зиму они уходили к соседям за хребет или рассредоточивались на оккупированной территории под видом рядовых граждан. Началась затяжная партизанская борьба, против которой бессилен любой агрессор, не решающийся на единственно средство - истребить народ целиком. Все стоявшие на постах, мерзшие и мокнувшие в окопах понимали, что надо рубить под корень или бросать камедь, выверты с самоуправлением под верховной дланью, что до хорошего снова не доведут. Но решали не они, тем же, в чьих руках находились миллионы судеб, на мнение низов было абсолютно плевать.

Посему федеральные колонны (термины военного новояза быстро укоренялись в среде тех, кто по сути являлся не менее федералом - МЧС, милиции, прочих служак и штатских, посланных либо добровольно отправившихся в мятежную республику) редко ходили за шлагбаум поста ввиду отсутствии практического смысла. Выдвигались иногда для проформы, когда отрабатывающая свой хлеб и звезды начальству авиация "отмечала скопления боевиков", а также фейсы либо военная разведка получали оперативную информацию с равной точностью целеуказания. Зеленый квадрат километровки с лепящимися друг к другу горизонталями можно обшаривать день и два, не найдя целую банду, забившуюся в какую-нибудь дыру, а обычнее рассосавшуюся до подхода наземных сил. Мыслители, далекие от здешних дел, неизменно возмущались: неужели трудно заполонить войсками гнилое пятнышко на огромной территории, прочесать каждый овраг, каждый хлев в последнем ауле и раздавить, выжечь, истребить наконец заразу? Увы диванным стратегам; горы столетиями бесстрастно взирают на суету очередных покорителей у их стоп. Вздымающиеся ряд за рядом кряжи не взять под контроль, военно-государственный механизм просто разрушится в попытке такой концентрации. Естественные трудности препятствуют даже полному оцеплению священного рубежа, змеящегося по снежным пиками и неприступным громадам хребтов, у пограничников нет и не будет нужных сил. Пришлось бы согнать воинскую массу без остатка, призвав резервистов и набрав ополчение, чтобы составить заветную единую цепь, где всякий касается соседа плечом. А на всякого потребуется еще трое сменяющих его на посту, пятеро кормящих, подвозящих необходимые припасы, возводящих разные сооружения и обеспечивающих в остальном, не считая крепкий тыл. Да пятнадцать командиров, если просчитать лестницу до конца вверх. Война - самое дорогое из царских удовольствий, за какую бы нефть она не велась...