Дмитрий Медведев - Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 Страница 2

В целом, как справедливо замечает историк Уильям Манчестер (1922–2004), на протяжении более чем столетия Спенсеры «превосходили» Черчиллей в достижениях14. Так, 3-й герцог Мальборо (1706–1758), хотя и участвовал в Семилетней войне (1756–1763), больших военных успехов не добился, дослужившись до бригадира – промежуточного воинского звания между полковником и генерал-майором. Его потомок, 4-й герцог Мальборо (1739–1817), носил титул долгие пятьдесят восемь лет. Однако, несмотря на столь внушительный временной промежуток, в истории он остался только благодаря переустройству родового дворца Бленхейм, на территории которого появилось самое большое в Англии среди частных владений искусственное озеро площадью в сотни акров. Кроме того, он любил коллекционировать живопись и даже заказал портрет своего семейства у известного английского живописца Джошуа Рейнольдса (1723–1792)15.

С посещением сэром Джошуа Бленхеймского дворца связана забавная история. Во время одного из сеансов позирования художник случайно уронил нюхательный табак на ковер. Опасаясь, что табак испортит элемент интерьера, супруга герцога, леди Кэролин Рассел (1743–1811), попросила лакея подмести ковер. Не успел мужчина приступить к выполнению поручения, как тут же был одернут художником. «Остановись! – с полным осознанием собственного превосходства закричал Рейнольдс. – Пыль, которую ты сейчас поднимешь, причинит моей картине больше вреда, чем табак – ковру»16.

Пятый и шестой потомки великого Джона Черчилля[1] запомнились чрезмерной расточительностью и распродажей бесценных предметов искусства из фамильной коллекции. Стремление жить не посредствам перейдет по наследству и последующим поколениям Мальборо. При 8-м герцоге[2] будет распродана уникальная коллекция картин, включавшая портрет Карла I кисти Антониса ван Дейка (1599–1641), автопортрет Питера Рубенса (1577–1640) с супругой Еленой Фурман (1614–1673), а также «Мадонну Ансидеи» Рафаэля Санти (1483–1520)17, которую знаменитый искусствовед Джон Рёскин (1819–1900) назвал одной из самых великих картин в истории, а также лучшим воплощением христианских сюжетов18.

На фоне других хозяев Бленхеймского дворца в XIX столетии заметно выделяется фигура дедушки будущего премьер-министра – Джона Уинстона Спенсера Черчилля, 7-го герцога Мальборо (1822–1883). В отличие от своих мотоватых предков, он посвятил себя «службе обществу»19. Больше десяти лет он был членом палаты общин, а после наследования титула продолжил общественную и политическую деятельность в верхней палате парламента, занимая посты в правительствах лорда Дерби[3] и Бенджамина Дизраэли (1804–1881), а также являясь членом Тайного совета.

Богатство 7-му герцогу это, правда, не принесло. Большая часть средств уходила на содержание недвижимости, выполнение представительских функций политического (обеспечение места в парламенте для сына), церковного (поддержка местной общины) и военного (помощь полку йоменов в проведении маневров) характера20, а кроме того – на воспитание восьмерых детей. Пришлось пойти и на крайние меры, выставив на продажу часть фамильных драгоценностей, библиотеку21, а также продав банкиру Фердинанду де Ротшильду (1839–1898) некоторые из земельных угодий в графстве Бакингемшир22. Вердикт общества был однозначен и лучше всего выражен фразой афористичного Б. Дизраэли: «Мальборо недостаточно богаты, чтобы быть герцогами»23.

От своего старшего сына, наследовавшего впоследствии титул 8-го герцога Мальборо, Джон Уинстон Черчилль многого не ожидал, обратив все свои надежды на младшего отпрыска – лорда Рандольфа[4]. После окончания подготовительной школы тот поступил в элитную частную школу Итон, где получил неблагозвучное прозвище Скаг25, характеризующее его как человека «своенравного, самоуверенного, ленивого, нахального и надменного». Были и те, кто относился к нему более снисходительно, считая Рандольфа «веселым и обаятельным проказником»26.

За Итоном последовала учеба в Оксфорде (колледж Мертон), куда потомок Мальборо поступил со второй попытки и то после занятий с частным преподавателем. Новое учебное заведение, где из-за своего пучеглазия27 лорд Рандольф получил новое прозвище – Крыжовник, находилось недалеко от родового поместья. Поэтому большую часть времени студент проводил в Бленхейме. А что до учебы, то на нее просто не хватало времени, которое уходило в основном на охоту и шумные обеды в клубе «Мирмидон», сопровождаемые различного рода проделками и выходками.

В 1874 году, за два месяца до свадьбы, двадцатипятилетний лорд Рандольф принял участие в безликой предвыборной кампании в «карманном» избирательном округе Мальборо Вудсток. Очевидцам он запомнился как «довольно нервный, неловкий молодой человек, имеющий лишь слабое представление о современной политике, плохо знающий литературу, совершенно не имеющий представления о науке и почти не разбирающийся в международных вопросах»28. Несмотря на столь уничижительные отзывы, влияния и денег Мальборо окажется достаточно, чтобы склонить чашу избирательных весов в нужную сторону, обеспечив Рандольфу место в нижней палате парламента – палате общин.

Так получилось, что первое выступление новоиспеченного депутата состоялось в день рождения королевы Виктории (1819–1901)29. Лорд Рандольф произвел неоднозначное впечатление своей небольшой речью[5]. Одни полагали, что «это была речь глупенького юноши, который никогда не поумнеет», другие были более доброжелательны, признавая, что, «хотя молодой член палаты очень нервничал, голос его звучал визгливо, а изложение мыслей хромало», иногда «то тут, то там вспыхивала блестящая едкая фраза, ради которой стоило вслушиваться в остальные»30.

Взвешенное мнение выразил Бенджамин Дизраэли, который в своем письме королеве Виктории, упоминая о выступлении Черчилля, заметил, что «лорд Рандольф высказал много опрометчивых суждений, которые необязательны для первой речи», но в целом «палата была удивлена и покорена его энергией, стремительностью, а также выразительными манерами». В итоге, заключил премьер-министр, это было «многообещающее начало»31. Дизраэли также нашел время написать несколько строк матери молодого депутата, заметив, что ее сын отметился «успешным дебютом»32.

Если с британскими корнями сэра Уинстона Черчилля все более или менее определенно, то американская ветвь до сих пор остается предметом споров. Одни исследователи указывают на отдаленное родство между Черчиллем и представителями американского истеблишмента – четырьмя президентами США: Франклином Делано Рузвельтом (1882–1945), Улиссом Грантом (1822–1885) и двумя Джорджами Бушами, а также Аланом Шепардом (1923–1998), первым американцем, совершившим суборбитальный космический полет33. Другие добавляют к этому и без того солидному перечню имя Джорджа Вашингтона (1732–1799). Прапрадед нашего героя Аарон Джером (1764–1802) был женат на Элизабет Бетси Болл (1765–1826?), кузине первого президента США. Поскольку прямых наследников у генерала не было, то дед Уинстона Черчилля без малейшего бахвальства и иронии утверждал, что «мы Вашингтону ближайшие родственники»34.

Однако наибольший интерес у историков вызывают не родственные связи британского премьера с хозяевами Белого дома. Куда больше их внимание привлекают спорные данные о происхождении матери Черчилля, Дженни Джером (1854–1921), от индейцев-ирокезов. При этом основным носителем индейской крови называется ее бабушка, Кларисса Виллкокс (1796–1827), появившаяся на свет после изнасилования ее матери Анны Бейкер (1761–1813) индейцем-ирокезом35. Косвенно это подтверждает смуглый цвет кожи, черные как смоль волосы и высокие скулы, характерные как для Клариссы Виллкокс, так и для ее дочери Клары Холл (1825–1895) и внучки Дженни Джером.

Несмотря на отсутствие подтвержденных фактов, сам Черчилль не только искренне верил в семейную легенду о своем нетривиальном происхождении, но и предполагал, что в нем течет кровь вождя какого-то племени36. На закате жизни он подведет политическую базу под своей родословной, заметив в беседе с кандидатом в президенты США Эдлаем Стивенсоном (1900–1965): «Я сам – Союз англоязычных стран»37. Черчилль был не одинок в своих догадках. Аналогичного мнения придерживались и его коллеги. «Посмотрите на его телосложение и сутуловатость, – говорил Ллойд Джордж. – Мальборо были слабы физически, а Уинстон – крепок. Кроме того, он всегда кричит, когда возбужден, что тоже выдает в нем чужеродную кровь»38.

Что касается Дженни Джером, то ее первыми впечатлениями стал отнюдь не Бруклин, где она появилась на свет 9 января 1854 года. И даже не Америка. Первые детские впечатления матери британского политика связаны с… Италией, Триестом, где ее отец служил консулом39.