Борис Орлов - Записки летчика-испытателя Страница 2

Да и сам по себе авиамоделизм очень интересное занятие. Выпиливать, выстругивать, выгибать различные детали; потом собирать в одно целое эти лонжероны, нервюры, стрингеры, шпангоуты (слова-то какие!) обтянуть каркас тончайшей папиросной бумагой; покрыть авиалаком-эмалитом, чтобы обшивка звенела, как барабан; раскрасить в меру своей фантазии и художественного вкуса, если он есть, и, наконец, отрегулировать и запустить модель — что может быть интереснее! Не беда, если при посадке что-нибудь отлетит — починить недолго, и опять твой маленький самолет в воздухе. Увлекательнейшее дело!

Не зря у многих авиамоделистов детское увлечение остается любимым занятием на всю жизнь, я встречал и взрослых людей, серьезных специалистов, обремененных семьями отцов, запускающих свои модели с таким же выражением лица и с таким же блеском глаз, как и у тех десятилетних мальчишек, построивших и запустивших свою первую в жизни модель.

В нашей секции сложилась веселая компания: Гелий Васильев, Ким Кулешов, Владик Тихонов и другие ребята. Впоследствии Гелий стал авиационным инженером, Ким — техником морской авиации, Тихонов — летчиком-истребителем. Кстати, через много лет, уже будучи летчиком-испытателем, я был в командировке в одном полку и долго не мог узнать в подошедшем ко мне плотном майоре в обтершейся кожаной куртке прежнего тоненького мальчишку.

Много мы работали, часто забывая про обед, про уроки, засиживались допоздна, много и дурачились, ведь были-то мы еще совсем детьми! Иногда в секцию заходили «корифеи»: Юрий Захаров, Петр Солодов, Николай Трунченков, моделисты именитые, чемпионы и рекордсмены. С Николаем Степановичем Трунченковым мне еще довелось встретиться уже в 1952 г., когда я работал в НИИ. Он к тому времени был лауреатом Сталинской премии, одним из конструкторов ОКБ O.K. Антонова, временно работавшим у нас.

Столь усердные занятия моделизмом не замедлили сказаться на моей учебе в школе, увы, не лучшим образом. Из вполне успевающего ученика я превратился в троечника, а в седьмом классе «двойки» посыпались одна за другой. Впереди замаячила перспектива остаться на второй год, и только тогда я как-бы очнулся.

Еще в пятом классе я решил не продолжать учебу в школе после седьмого класса, а пойти в техникум. Трудновато было матери одной меня кормить и одевать, а в техникуме и стипендию выплачивали, и специальность можно быстрее получить, да и манил к себе этот техникум, авиационный, естественно. Пришлось мне взяться за учебу. Способности к усвоению школьной премудрости у меня, видимо, еще не все были потеряны в веселой авиамодельной компании, закончить седьмой класс мне удалось неплохо, я даже удостоился награды в виде томика стихов А.С. Пушкина…

Новосибирский авиационный техникум был уважаемым в городе учебным заведением, относительно богатым по тем временам, даже со своей аэродинамической трубой. Кстати, эта труба служила не только для учебных и научных целей, но и для «продувки» желающих поступить в техникум: добровольцев запускали в рабочую часть трубы, включали вентилятор, и усиливающийся поток воздуха заставлял нас ложиться на него почти горизонтально… Ощущения при этом очень похожи на те, что я испытал потом в свободном падении в прыжках с задержкой раскрытия парашюта, где тоже любой поворот ладони, ступни, головы вызывает изменение положения тела в потоке. Имелись там хорошо оснащенные лаборатории, мастерские производственного обучения, свой учебный парк самолетов, где стояли обшарпанный истребитель Як-1, древний разведчик Р-5, вскоре после моего поступления в техникум развалившийся под тяжестью обильно выпавшего снега, и почти целая американская «Аэрокобра», только с чуть помятым крылом. Мы туда частенько бегали, когда я еще учился в школе, смотрели на эти самолеты, а иногда даже проникали к ним поближе, если сторож куда-нибудь отлучался.

Как я ни старался, сдать вступительные экзамены без «тройки» мне не удалось, и приемная комиссия предложила зачислить меня либо на сварочное отделение, либо на отделение механической обработки материалов. Но после моего робкого заявления, что я четыре года строил авиамодели на детской технической станции, члены комиссии переглянулись, и я был принят в престижную группу конструкторов-самолетчиков, набранную почти сплошь из круглых отличников.

Учиться было гораздо интереснее, чем в школе, но труднее, т. к. получившим «трояк» на экзаменационной сессии стипендия не полагалась, а деньги, хоть и небольшие, очень были нужны в семье. С благоговением я начал изучать аэродинамику, с интересом другие новые предметы. К моему удивлению, возникли трудности с черчением, которое я считал своим «коньком»: оказывается, мало того, что чертишь правильно, надо, чтобы и линии были положенной толщины, и буквы-цифры положенной высоты… На производственной практике получил начальные рабочие разряды слесаря, токаря, фрезеровщика, познакомился с кузнечным делом и термообработкой.

Все шло своим чередом, но после двух лет учебы нашу группу перепрофилировали, — промышленности потребовались специалисты по радиолокации. Это было для меня, да и не только для меня, весьма неожиданным и неприятным событием. Имея скудные понятия об электро- и радиотехнике, не испытывая никакого желания работать по новой специальности и быть вынужденным к ней готовиться, — задача не из простых… Но делать было нечего: другого авиатехникума в городе не имелось, пришлось доучиваться до конца, тем более, что стипендию нам, «локаторщикам», повысили, дома стало легче сводить концы с концами. Ни учебных пособий, ни какого-либо оборудования для обучения по радиолокации в техникуме на первых порах не имелось, пришлось нам самим разбирать-разламывать списанные радиоустройства, чтоб хоть что-то увидеть своими глазами. Еще повезло, что пришли к нам хорошие преподаватели, специалисты из НИИ, с заводов, вбили в наши авиационные головы радиотехнические премудрости.

Говорят, нет худа без добра… Современный самолет так набит электроникой, что, не будь я в те далекие годы более-менее профессионально ознакомлен с ее основами, намного труднее пришлось бы мне осваивать и испытывать различные электронные комплексы и находить общий язык со специалистами. Забегая вперед, скажу, что и при поступлении на вечерний факультет МАИ в 1964 г. мне не удалось попасть на самолетостроительное отделение, — в тот год не было туда приема. Пока я размышлял, куда мне податься, декан Жуковского филиала МАИ Тамара Трофимовна Кроль определила меня на факультет систем управления, куда сам бы я ни за что бы не пошел. Но т. к. будущая моя инженерная специальность для меня, летчика-испытателя, в общем-то ничего не значила, кроме формальной возможности получения в свое время 1-го класса (было такое указание, что не имеющим высшего образования этот класс не присваивать), я не очень-то возражал против решения декана. Получилось же в итоге опять неплохо: я стал лучше разбираться в автоматических устройствах, которых в самолете полным-полно, да и летает современный самолет, в основном, за счет автоматики.