Василий Голубев - Во имя Ленинграда Страница 2

Но так уж было заведено в те времена, что весной из-за плохого состояния аэродромов, когда летать было нельзя, часть летчиков отправляли в дома отдыха, а остальные продолжали заниматься прямо в ангарах зубрежкой теории, изучали навигацию и самолеты сопредельных государств.

В начале мая весна была в разгаре. Но именно тогда все чаще и громче раздавались тревожные слова "угроза войны", "война с Германией". Эти слова для советских людей были не новы, но чаще других слышали их летчики, находившиеся на курорте города Пярну. Там в это время собралось много пилотов из 13-го истребительного авиационного полка - ветерана морской авиации, созданного на Балтике весной 1918 года, - и из других частей и подразделений. Здесь я встретил своих давних друзей. С одними когда-то работал в аэроклубах Осоавиахима. С другими учился в Ейске в авиаморском училище. В Пярну были и опытные летчики, прославившие нашу авиацию в небе Испании, над пустынями Халхин-Гола и в советско-финляндской войне. В доме отдыха я познакомился с летчиками 13-го авиаполка: Борисом Тахтаровым, Николаем Никитиным, Андреем Беловым и Аркадием Свиридовым. Каждый из них за боевые подвиги был награжден двумя орденами Красного Знамени. Много они нам, молодым, не имеющим опыта войны, рассказали о тактике истребительной авиации вероятных противников, о действиях наших летчиков.

В один из солнечных майских дней большая группа летчиков с женами и детьми загорала на городском пляже. Некоторые отваживались купаться в холодной воде Рижского залива. Я был в их числе. Выскочив из воды, мы забежали в ближайший кустарник, чтобы переодеться. К нам подошел пожилой человек, по одежде - рабочий-железнодорожник. Осмотревшись, он тихо и грустно на ломаном русском языке сказал:

- Товарищи военные, езжайте скорее домой, Гитлер собирается напасть на Советский Союз в мае или июне.

Пока мы приходили в себя от изумления, железнодорожник уже ушел не оглядываясь.

- Спасибо, отец, что рабочий класс Эстонии с нами. Сломает Гитлер шею, если нападет на СССР, - сказал вслед уходящему мой друг и сослуживец Дмитрий Князев.

Переодевшись, мы вышли из кустарника.

Слова железнодорожника были серьезным предупреждением, заставляли призадуматься над создавшейся обстановкой.

Балтийская авиация, вышедшая частью своих сил на аэродромы Эстонии, Латвии и на полуострове Ханко, усиленно готовилась в случае развязывания войны встретить врага во всеоружии. Поэтому в боевой подготовке командиры частей и соединений старались использовать имевшийся военный опыт, устранить недостатки в организации взаимодействия между родами авиации и кораблями флота, в техническом оснащении авиационных частей и особенно в обновлении самолетного парка. К сожалению, далеко не все удалось сделать в те короткие сроки, которые были отпущены историей перед Великой Отечественной войной.

Но мне хотелось бы показать читателю жизнь и ход боевой учебы 13-го авиаполка, о котором так подробно рассказали мне опытные боевые летчики в доме отдыха.

В одно погожее утро на аэродроме полуострова Ханко 1-я и 2-я эскадрильи готовились к очередным полетам. На подготовку отводилось три напряженных часа. Аэродромная команда еще до рассвета начала таскать тракторами по взлетной и посадочной полосам тяжелые деревянные, окованные железом волокуши, плотно придавливая к земле тонкий слой снега. Техники, расчехлив самолеты, проверяли моторы, готовили пушки, пулеметы и боезапас для стрельбы по конусам и щитам на полигоне.

По плановой таблице в этот день пилоты 1-й эскадрильи, летавшие на давно освоенном самолете И-16 семнадцатой серии (они называли его "штурмовой ишак" за мощь вооружения), готовились к зачетному упражнению - полету звеном по маршруту с выполнением штурмового удара по наземной цели на полигоне.

Накануне вылета никто из летчиков не знал, какую цель им готовят руководитель полетов и полигонная команда. Об этом они узнают, когда подойдут к месту штурмовки. Может быть, это будут орудийные дворики с макетами пушек и прислуги, может быть, машины, повозки, торпедные катера, а возможно, и различные типы самолетов.

Задача звена - поразить две цели с зачетной оценкой. Такой оценкой каждый пилот для себя считал как минимум четверку. За. тройку, а не дай бог, за двойку долго придется, склонив голову, стоять на звеньевом и эскадрильном разборах итогов летного дня. А сегодня будут летать две эскадрильи, поэтому обязательно будет полковой "теплый" разбор, который проведет подполковник Романенко.

Правда, летчики любили такие разборы. Командир полка, участник советско-финляндской войны Герой Советского Союза Иван Георгиевич Романенко, прекрасно знал опыт боев летчиков-истребителей на востоке и в небе Испании, и задания, поставленные Романенко перед летчиками, нужно было выполнять в обстановке, приближенной к боевой, и с соответствующими результатами. Если же по нерадивости пилот получал оценку ниже посредственной, то на разборе ему бывало жарко.

Не все в летной боевой подготовке зависит от опытного командира полка. Были и определенные объективные, как принято говорить, причины, которые не позволяли приблизить летчика к настоящей боевой обстановке. Это были ограничения по эксплуатации самолетов, которые из месяца в месяц ужесточались.

На самолетах И-16 ряда серий, а также на "чайках" стояли моторы повышенной мощности и винты с изменяемым шагом. Максимальная скорость вращения винта в полете - до 2500 оборотов и даже более. А допустимыми считались 2300 оборотов. Летать на оборотах менее 2100 по инструкции тоже не разрешалось, что удивляло технически грамотных летчиков и техников полка.

Причиной этих ограничений было несколько аварий, происшедших из-за остановки моторов. И пока конструкторы трудились над устранением изъянов в работе материальной части, летчики имели право летать только при условии, если крен не больше 45 градусов, скорость не превышает 400 километров в час, угол пикирования не более 35 градусов. Фигуры высшего пилотажа и воздушный бой категорически воспрещались. Можно было делать только боевые развороты в одиночных и групповых полетах.

Единственным утешением пилотов были стрельбы по буксируемому конусу, а также по различным макетам на полигоне или пролеты звеном над аэродромом крыло в крыло.

Правда, была маленькая отдушина сердцу летчика, если кому-то из дежурного звена выпадало счастье вылететь на перехват самолета-нарушителя, которых, кстати, к весне 1941 года стало появляться с каждой неделей все больше.

В этом случае, вопреки инструкциям, можно было развивать максимальную скорость, выполнять любой маневр. Стрелять строго воспрещалось. Летчики звена обязаны были подойти к нарушителю с обеих сторон, а ведущий - выйти вперед и покачиванием крыльев "пригласить" его на ближайший аэродром на посадку. Предупредительный огонь давать тоже не разрешалось. Такая вежливая встреча заканчивалась опознаванием типа самолета-нарушителя, его государственной принадлежности и расставанием над Финским заливом или Балтийским морем.