Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945 Страница 2

Как же Керстен воспользовался этими чрезвычайными возможностями? Следующие факты не вызывают сомнения: тысячи голландцев, немцев, евреев и других людей обязаны своим спасением вмешательству Керстена. Все, кто искал спасения для обреченных людей, со временем узнали, к кому полезнее всего обращаться. Финская дипмиссия в Германии с помощью Керстена спасала норвежских и датских военнопленных[1], Всемирный еврейский конгресс записывает на его счет спасение 60 тысяч евреев[2], но в первую очередь Керстен посвятил себя интересам Голландии, которая до войны фактически успела стать его родиной. Так, в 1941 году Гитлер предложил переселить до трех миллионов «непримиримых» голландцев в польскую Галицию и на Украину и поручил Гиммлеру исполнить это предложение. К счастью, в то время Гиммлер был крайне нездоров и особенно сильно зависел от Керстена. Керстен убедил его, что исполнение такой обширной операции вызовет сильное перенапряжение, которое может оказаться фатальным. Поэтому операция была отложена до окончания войны. Впоследствии Гиммлер жалел, что проявил слабость в этом вопросе. Он с досадой отмечал, что решение фюрера было правильным; отсрочка «произошла по вине моего слабого здоровья и доброго доктора Керстена»[3].

Разумеется, такая дыра в системе террора не осталась незамеченной при дворе Гиммлера. Некоторые, более либеральные люди – ибо даже при дворе Гиммлера нашлось несколько относительно либеральных личностей, чиновников, которые исполняли приказы без особых угрызений совести, но и без всякой кровожадности, – пользовались ею: например, это были секретарь Гиммлера Рудольф Брандт и начальник его разведки Вальтер Шелленберг. Эти люди постоянно сообщали об осужденных людях Керстену, как единственному человеку, который мог добиться отмены или отсрочки приговора. Другие, разумеется, придерживались противоположной точки зрения – особенно Эрнст Кальтенбруннер, австрийский головорез, который при Гиммлере контролировал все вопросы безопасности рейха. Кальтенбруннер с удовольствием ликвидировал бы Керстена, но положение того при Гиммлере было слишком сильным. Как однажды заявил Гиммлер Кальтенбруннеру, «если Керстен умрет, ты переживешь его не больше чем на сутки». Поэтому через дыру продолжались утечки; газовые камеры и расстрельные команды потихоньку теряли своих жертв, и сам Гиммлер прекрасно понимал, что происходит, но не мог ничего поделать. «Керстен каждым своим массажем выжимает из меня по одной жизни», – сказал он однажды[4].

К 1943 году власть Керстена над душой Гиммлера была так безгранична, что первый решил избавиться от этих чересчур тесных связей, к которым его вынудила война. Поскольку Голландия больше не существовала, он нашел другое нейтральное государство в Северной Европе и сказал Гиммлеру, что хочет перебраться с семьей в Швецию и поселиться там. Гиммлер был расстроен: он не хотел терять Керстена. Но теперь угрозы исходили уже не от Гиммлера: личные отношения между ними с 1940 года изменились, и, когда Гиммлер встал перед выбором – либо он никогда больше не увидит Керстена, либо тот время от времени будет наносить ему визиты из Швеции, – он неохотно согласился на второй вариант. Поэтому в 1943 году Керстен, оставив в своем владении имение Гут-Харцвальде, купленное недавно на арестованные в Германии сбережения, перебрался в Стокгольм. Этот переезд ознаменовал еще один важный этап в его карьере: Керстен стал агентом шведского правительства в гуманитарной работе последних лет войны, и косвенно это привело к неоднократным попыткам приписать честь его трудов другим людям.

Первая важная работа Керстена на Швецию[5] состояла в длительной и в конечном счете успешной битве по спасению жизни семи шведских бизнесменов, представителей Шведской спичечной компании, которых немцы арестовали в Варшаве по обвинению в шпионаже. Доктор Лангбен, берлинский юрист, позже казненный как антифашист, первым заявил представителям компании в Берлине, что Керстену, «возможно, удастся вытащить этих людей»; и верно, в конце концов Керстен добился освобождения шведов, включая четверых приговоренных к смерти, а в декабре 1944 года ему было позволено забрать последних троих вместе с собой в Швецию в качестве личного «рождественского подарка» от Гиммлера[6]. На ранних этапах этих переговоров Керстен лично познакомился с тогдашним шведским министром иностранных дел Кристианом Гюнтером и с того времени стал агентом Гюнтера в гуманитарной работе, которую Швеция вела в Германии. Зимой 1944/45 года, когда поражение Германии казалось уже неминуемым, шведское вмешательство приобрело международное значение.

Каким образом последние конвульсии нацистской Германии могли бы отразиться на оккупированных скандинавских странах – Дании и Норвегии? Гитлер приказал немецким войскам повсюду сражаться до конца. Могла ли Швеция, единственная нейтральная скандинавская страна, спокойно смотреть на то, как бессмысленно уничтожаются ее соседи? И какая судьба ожидала бы сотни тысяч военнопленных – включая датчан и норвежцев – в немецких концлагерях? Гитлер отдал приказ, чтобы при приближении союзных армий все концентрационные лагеря взрывали, а заключенных уничтожали. И политические, и гуманитарные соображения требовали шведского вмешательства для предотвращения такого бессмысленного разрушения, такого безумного кровопролития. Но где было возможно такое вмешательство? Разумеется, только при дворе Гиммлера, представлявшем собой единственную альтернативу двору Гитлера. Гитлер приказывал – но Гиммлер исполнял приказы или откладывал их исполнение; Гюнтер же получил непосредственный доступ к Гиммлеру в лице Феликса Керстена.

Такой план составили в Стокгольме Гюнтер и Керстен, и после длительной подготовки Керстен явился в Германию к Гиммлеру, чтобы выяснить, прислушается ли тиран на краю гибели к голосу благоразумия и здравого смысла. Позволит ли он, – спросил Керстен, – переправить всех скандинавских военнопленных в Швецию, чтобы они были там интернированы? Нет, – ответил Гиммлер, – это слишком сложно. Тогда разрешит ли он, – спросил Керстен, – собрать всех скандинавских пленных в одном лагере, откуда при необходимости их можно будет переправить в Швецию? На это Гиммлер согласился – при условии, что транспорт для их перевозки предоставит не Германия, а Швеция. Он позволил доставить в Германию – разумеется, тайно – полторы сотни автобусов для перевозки пленных в Швецию. Кроме датских и норвежских военнопленных, Гиммлер прибавил к ним в качестве личного подарка Керстену 1000 голландских женщин, 1500 француженок, 500 полячек и 400 бельгийцев при условии, что Керстен получит для них убежище в Швеции, а также 2700 евреев, которых следовало переправить в Швейцарию. Узников для перевозки в Швецию следовало собрать в лагере Нойенгамме. Это соглашение между Гиммлером и Керстеном было заключено 8 декабря 1944 года и письменно подтверждено 21 декабря. 22 декабря Керстен вернулся в Швецию и сообщил Гюнтеру о неожиданном успехе своей миссии.