Иван Конев - Сорок пятый Страница 2

    Это, конечно, не было и не могло быть тайной для противника. Кому не ясно, что если одна сторона захватила такой большой плацдарм, да ещё на такой крупной реке, как Висла, то отсюда следует ждать нового мощного удара. Уж если захвачен плацдарм, то для того и захвачен, чтобы с него предпринимать дальнейшие наступательные действия. Так что место нашего будущего прорыва для противника не было секретом. И это следовало учитывать.

    Мы предвидели жесточайшее сопротивление неприятеля и, чтобы сразу избежать возможности двустороннего фланкирования огнём и нашей ударной группировки, и тех соединений, которые потом будут вводиться для   развития успеха, решили прорывать оборону врага на широком фронте.

    Дальше предусмотрели такое построение ударной группировки, чтобы сила нашего первоначального удара была максимальной и обеспечила стремительный прорыв обороны уже в первый день. Иначе говоря, мы хотели распахнуть ворота, через которые сразу можно будет ввести танковые армии.

    С их помощью тактический успех перерастет в оперативный, который мы будем все больше и больше развивать, выводя танковые армии на оперативный простор и развертывая прорыв как в глубину, так и в стороны флангов.

    Наступление с плацдарма включает в себя и ряд других особенностей, с которыми приходится считаться при планировании крупной операции. Оно требует большой инженерной подготовки: достаточного количества переправ, хороших укрытий для войск; организации противовоздушной обороны, чтобы ударная группировка ещё в исходном положении не оказалась под ударами вражеской авиации.

    Все меры боевого обеспечения были в особенности необходимы здесь, на сандомирском плацдарме: он лежал на главном, берлинском, стратегическом направлении и, образно говоря, являлся револьвером, нацеленным прямо в логово врага, как мы в то время все, от солдата до генерала, называли Берлин.

    Немецко-фашистское командование отлично это пони мало, внимательно и настороженно следило за плацдармом, принимало меры к тому, чтобы не допустить наших успешных наступательных действий. Это зафиксировано в ряде его документов. В частности, до начала нашего наступления были подтянуты к плацдарму крупные резервы. Часть их — 16-я и 17-я танковые, 10-я и 20-я моторизованные дивизии — была размещена в непосредственной близости от плацдарма, иначе говоря, в тактической зоне обороны противника. Как выяснилось впоследствии, это оказалось просчетом немецко-фашистского командования.

    Операция должна была начаться в срок, точно назначенный Ставкой Верховного Главнокомандования, 20 января (на самом деле она началась 12 января, но об этом будет сказано дальше). Метеорологические прогнозы  почти исключали возможность применения авиации в первый день, поэтому планировался прорыв без поддержки с воздуха — силами мощной артиллерийской группировки и большого количества танков. На плацдарме были сосредоточены не только танковые армии, предназначенные для развития прорыва, но и большое количество танков для непосредственной поддержки пехоты и участия в боевых действиях в составе её первых эшелонов.

    Разумеется, это не было каким-то открытием: насыщение боевых порядков пехоты танками непосредственной поддержки — дело вполне закономерное и не раз проверенное в ходе войны. Более того, оно предусматривалось ещё нашими довоенными уставами и наставлениями. Но желание и возможности — разные вещи. Были времена, когда нашей пехоте приходилось наступать с помощью одной артиллерии, совсем без танков; бывало и так, что танков не хватало и приходилось в каждом конкретном случае решать, как их использовать — в качестве непосредственной поддержки пехоты или более массированно, в кулаке, для развития прорыва. А теперь вот наступило время, когда мы благодаря упорной, самоотверженной работе нашего тыла, нашего рабочего класса имели достаточное количество танков и для того, чтобы насытить ими боевые порядки пехоты, и для того, чтобы иметь их в качестве мощных кулаков — танковых армий и корпусов, способных развивать прорыв на большую оперативную глубину.

    Готовя прорыв, мы делали ставку и на мощный артиллерийский удар. Чтобы тщательно его подготовить, командование фронта, командующие армиями, командиры корпусов и дивизий и соответствующие командующие артиллерией провели тщательнейшую рекогносцировку всего участка прорыва. Мы, командование фронта, командармы, комкоры, комдивы, командиры полков, вместе с артиллеристами и авиаторами буквально ползком обследовали весь передний край, намечая основные объекты атаки.

 Не удержусь от того, чтобы не сказать здесь, что, по моему глубокому убеждению, такая рекогносцировка местности, когда порой приходится и ползать по-пластунски, ни в коей мере не вступает в противоречие с оперативным искусством. Некоторые теоретики, склонные возвышать оперативное искусство, считают, что черновая  работа на местности — это, так сказать, удел командиров низшего звена, а не операторов. Мне же кажется, что тщательная подготовка на местности и последующее претворение теоретических постулатов на практике превосходно сочетаются. Операция, о которой я веду речь, в этом отношении как раз очень показательна.

    После ряда тщательных рекогносцировок Военный совет фронта обстоятельно рассмотрел весь план артиллерийского наступления. В совещании участвовала целая плеяда превосходных артиллеристов — и наших, фронтовых, и из приданных нам частей. В их числе такие маститые генералы, как командиры артиллерийских корпусов прорыва П. М. Корольков и Л. И. Кожухов, люди с очень высокой подготовкой и громаднейшим опытом, а также закаленные во многих наступлениях командиры артиллерийских дивизий прорыва В. Б. Хусид, С. С. Волькенштейн, Д. М. Краснокутский, В. И. Кофанов и другие.

    Вспоминая совещание, сам удивляюсь тому, как в течение одного дня мы сумели обсудить такое количество сложнейших вопросов. Впрочем, в ту пору мы не знали семичасового дня, и, по существу, если говорить о рабочих днях в современном понимании, то совещание наше было примерно трёхдневным.

    Мы стремились так спланировать артиллерийское наступление, чтобы всей мощью огня сплошь подавить всю тактическую зону обороны противника и его ближайшие оперативные резервы практически на глубину восемнадцать — двадцать километров. К этому времени у нас были собраны точные разведывательные данные, вся оборона противника заранее сфотографирована, а изменения, происходившие там в последнее время, тотчас же фиксировались. Коротко говоря, на занимаемой немцами территории была намечена зона глубиной в восемнадцать — двадцать километров для подавления противника огнём артиллерии с полной нормой по всем артиллерийским выкладкам.