Юрий Прокушев - Юность Есенина Страница 2

Три знаменательные вехи можно выделить в ранние годы Есенина: детство и отрочество, проведенное им в родном селе Константинове; пребывание в 1909-1912 годах в Спас-Клепиках, где юный поэт занимался в церковно-учительской школе; работа, учеба, первые литературные выступления Есенина в Москве в 1913-1914 годах. Каждый из этих периодов (константиновский, клепиковский, ранний московский) сыграл немаловажную роль в формировании демократических взглядов молодого поэта, в утверждении его на позициях реалистического искусства. Все, что довелось увидеть, испытать, перенести Есенину в юности, имело большое значение для всей последующей его жизни и творчества.

В работах о Есенине, опубликованных в 1955-1960 годах, нами были ясно обозначены константиновский, клепиковский и ранний московский периоды, показана значимость каждого из них; освещены многие, ранее неизвестные, важные стороны жизни Есенина в годы юности[9]. Эти положения, взгляды, оценки, касающиеся юности Есенина, получают все большие права гражданства в критической литературе о поэте[10].

Вместе с тем в работах о Есенине, появившихся за последние годы, все еще явно недостаточное внимание уделяется юности поэта. Почти не исследованным до сих лор остается ранний московский период. Нет ни одной статьи о стихах и поэмах Есенина 1912-1914 годов, таких, как «Русь», «Песнь о Евпатии Коловрате» и других.

По-прежнему остаются нераскрытыми многие страницы биографии юного поэта: участие его в Суриковском кружке, пребывание в университете Шанявского, работа в типографии Сытина, связь с демократически настроенными рабочими-печатниками, выступления вместе с ними в забастовках и демонстрациях протеста против гонений самодержавия на рабочую печать.

В настоящей книге мы стремились воссоздать подлинный образ юного Есенина, полнее раскрыть жизнь и творчество молодого поэта. Книга эта, по существу, - первая скромная попытка показать становление Есенина как поэта и человека в годы юности.

Колыбель поэзии

Как бы ни был красив Шираз,

Он не лучше рязанских раздолий.

Знаменитое приокское село. Крестьянский сын. Разлад в семье. В доме деда. Сказки бабушки. Друзья детства. Уличная жизнь. Первая «серьезная» обязанность. Крест и книга. Песни матери. Пробуждение творческих дум. Первые «сложенные» стихи.

Родина Сергея Есенина - село Константиново привольно раскинулось по правому высокому холмистому берегу Оки. Как и во времена поэта, здесь

Одна, как прежняя, белеется гора,Да у горыВысокий серый камень. (2, 160)

Отсюда открывается необъятный простор заливных лугов, утопающих в цветах, словно сказочный гигантский ковер, поблескивающая гладь луговых озер и Старицы, затерявшейся в камышовых зарослях, убегающие вдаль перелески, а у самого горизонта синеет дымка лесов Мещеры.

Синее небо, цветная дуга,Тихо степные бегут берега,Тянется дым, у малиновых селСвадьба ворон облегла частокол.Снова я вижу знакомый обрывС красною глиной и сучьями ив,Грезит над озером рыжий овес,Пахнет ромашкой и медом от ос. (1,237)

Многое повидали на своем веку эти мирные «малиновые» рязанские села. В глубокое прошлое уходит их история. Далекие предки сегодняшних старожилов этих сел - «соколы-дружники» Евпатия Коловрата - стояли насмерть, защищая рязанскую землю от вражеских полчищ Батыя. А спустя столетия, когда ураган крестьянских восстаний Разина и Пугачева потряс до основания трон российских самодержцев, многие холопы рязанских князей и крепостные крестьяне, не желая вечно гнуть спину на своих господ, бежали на Дон и Волгу и становились под знамена крестьянской вольницы. И не случайно с некоторыми героями этих легендарных времен встречаемся мы в юношеских произведениях Есенина «Песнь о Евпатии Коловрате» и «Ус». Да и само Константиново - одно из старейших рязанских приокских сел. Упоминания о Кузьминской волости и родном селе поэта можно встретить в старинных документах, относящихся к истории Рязанского края XVI-XVII веков.

В начале XVII века село Константиново было вотчиной родовитого боярина Василия Петровича Морозова. Позднее судьбами константиновских крестьян распоряжались двое крепостников-помещиков - княгиня Крапоткина и Олсуфьев, владевшие в Кузьминской волости лучшими земельными угодьями. Потом константиновские пастбища и барскую усадьбу в селе прибрал к рукам новый «хозяин», небезызвестный Кулаков, державший на Хитровом рынке ночлежные дома и трактиры, так выразительно описанные Гиляровским в его книгах о старой Москве. Господский дом вместе с прилегающим к нему старинным парком Кулаков пожаловал в наследство своей дочери - Л. И. Кашиной, которая владела константиновской землей до революции.

«В нашем Константинове, - рассказывает сестра поэта Александра Александровна, - не было ничего примечательного. Это было тихое, чистое, утопающее в садах село.

Внизу, у склона горы, на которой расположено старое кладбище, был высокий бревенчатый забор, вдоль которого были рассажены ветлы. Этот забор, тянувшийся почти до самой реки, огораживавший чуть ли не одну треть всего константиновского подгорья, отделял участок, принадлежавший помещице Л. И. Кашиной. …На противоположной стороне села выстроились в ряд ничем не примечательные, обыкновенные крестьянские избы, за дворами тянулись узкие длинные полоски приусадебных огородов или садов»[11].

Как и во всем малоземельном, бедном рязанском крае, константиновские мужики в большинстве своем имели жалкие, крохотные наделы земли. «Земля на полях не одинакова по своему плодородию, поэтому каждое поле делится на три-четыре части, и в каждой из них семья получает свою „долю“. Доли эти так малы, - вспоминает сестра поэта, - что измеряются ступней или лаптем. Из-за недостатка земли и малоурожайности суглинистой почвы крестьяне наши, чтобы прокормить семью, вынуждены были искать дополнительных заработков»[12], Нужда гнала людей в город. Отрывались от земли и константиновцы, с малолетства уходя «в ученики», иные всю жизнь занимались отхожими промыслами, Только некоторым удавалось на время выбиться в люди: овладеть каким-нибудь мастерством, стать во главе ватаги плотогонов или плотницкой артели, иные, скопив «деньгу», пытались искать торговой удачи. Но их проглатывали более крупные торговые акулы. Нелегким трудом доставался в царской России хлеб и мастеровому человеку.