Владимир Антонов - Расстрелянная разведка Страница 2

Сразу после убийства Кирова ВЦИК принимает решение об упрощенном рассмотрении дел, связанных с террором. Слушание этих дел отныне проходило без участия прокурора, осужденные не могли подавать кассационных жалоб на решение суда и ходатайств о помиловании. Приговор к высшей мере наказания приводился в ис­полнение немедленно. Фактически это было возрождением к жизни «чрезвычайных» столыпинских законов о военно-полевых судах.

С января 1935 года, в соответствии с распределением обязан­ностей в Политбюро, Сталин лично курировал органы государственной безопасности. Это означало, что ни одно назначение на номенклатурную должность в НКВД не могло состояться без его санкции. Для подготовки «большого террора» нарком внутренних дел Генрих Ягода по указанию Сталина приступил к чистке органов государственной безопасности, устраняя лиц, которые в прошлом поддерживали оппозицию и голосовали за ее платформу. Перед тем как развернуть массовые репрессии против своих оппонентов, Сталин стремился обезопасить себя от «врагов» и «троцкистов» в НКВД. По его логике, в этом не было ничего удивительного: в 1920-е годы, когда в партии существовала относительная свобода мнений, велись внутрипартийные дискуссии по наиболее важным вопросам, платформа оппозиции набирала до сорока процентов голосов чекистов. К тому же в самом начале деятельности в ВЧК ра­ботали также левые эсеры, которые привносили свое видение мира в работу этой организации.

Здесь уместно, на наш взгляд, коснуться роли личности предсе­дателя ВЧК—ОГПУ Феликса Эдмундовича Дзержинского. Сегодня некоторыми «правозащитниками» активно муссируется утверждение о том, что Дзержинский был основателем ГУЛАГа. Прямо скажем им: Дзержинский не создавал ГУЛАГ Он скончался 20 июля 1926 года, а Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний (ГУЛАГ) НКВД СССР было создано лишь в 1931 году. Резкий же рост репрессий произошел во второй половине 1930-х годов, при Ежове.

Ложным также является и утверждение «правозащитников» о том, что «красный террор» в нашей стране был развязан по ини­циативе Дзержинского. На самом деле он был развязан в 1918 году Яковом Свердловым и Львом Троцким после убийства эсером Леонидом Каннегиссером председателя ЧК Петроградской коммуны Моисея Урицкого, и в ответ на «белый террор» контрреволюции. В ходе «красного террора» было расстреляно около 500 человек — представителей старого режима, в то время как за время «белого террора» лишь за июнь—декабрь 1918 года и только на территории 13 губерний, занятых белыми, по неполным данным, было расстре­ляно 23 тысячи человек. И не случайно известный деятель Белого движения и монархист В. Шульгин позже отмечал, что они «начинали борьбу почти что святые, а кончили — почти что разбойники».

Защитники собственных нрав начисто игнорируют тот факт, что в 2000 году Главным управлением исполнения наказаний (ГУИН) Министерства юстиции Российской Федерации (ныне — Феде­ральная служба исполнения наказаний. —Прим. авт.) была издана брошюра «Карательная политика России на рубеже тысячелетий». В ней приводится статистика, показывающая, какое число заклю­ченных находилось в исправительных учреждениях России за сто лет — с 1898 но 1999 год. Приведем иллюстративный пример из этого документа.

1922 год. Ф. Дзержинский в то время являлся наркомом внутрен­них дел и председателем ВЧК. Общее количество лиц, находившихся под стражей и отбывавших наказание, составляло 70 тысяч человек (на сто тысяч человек населения приходилось 67 заключенных). И это в конце ожесточенной Гражданской войны, явившейся результатом иностранной интервенции и сопровождавшейся «белым террором», контрреволюционными заговорами и мятежами, о которых «право­защитники» почему-то не любят вспоминать.

В 1909 году, когда министром внутренних дел России был близ­кий сердцу демократов «великий реформатор» Петр Столыпин, в тюрьмах и на каторге содержалось 180 тысяч заключенных (140 узни­ков на 100 тысяч человек населения). Вспомним, кстати, основные составляющие столыпинской реакции: карательные отряды для подавления массовых крестьянских выступлений в стране; свиреп­ствовавшие военно-полевые суды, широко применявшие смертную казнь; расстрелы и виселицы (не случайно удавки для приговоренных к повешению называли тоща «столыпинскими галстуками»).

По данным упомянутой выше брошюры, в 1999 году в исправи­тельных учреждениях России содержалось более одного миллиона человек (708 узников в расчете на 100 тысяч человек населения, иными словами, в 10 раз больше, чем при Дзержинском, и в 5 раз больше, чем при Столыпине).

Но вернемся к теме нашего исследования. Генрих Ягода уволил из органов госбезопасности 8100 человек, заподозренных в нелояль­ности к политике Сталина. Начались громкие судебные процессы над лидерами антисталинской оппозиции. Однако темпы расправы с инакомыслящими не устраивали генсека, который обвинял Ягоду в излишнем либерализме. 25 сентября 1936 года Сталин, находившийся вместе со Ждановым на отдыхе в Сочи, направил в Москву членам Политбюро телеграмму следующего содержания:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным назначение тов. Ежова на пост наркомвнутдела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года. Об этом гово­рят все партработники и большинство областных представителей НКВД».

Уже на следующий день после получения телеграммы Сталина, 26 сентября, наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов. По совместительству за ним сохранялись посты се­кретаря ЦК и председателя Комитета партийного контроля. Одним из первых шагов Ежова на посту наркома стало указание о том, что органы госбезопасности должны развернуть чистку, начиная с самих себя.

18 марта 1937 года Ежов выступил па собрании руководящих работников наркомата внутренних дел, на котором заявил, что «шпио­ны» заняли в НКВД ключевые посты. Он потребовал «твердо усво­ить, что и Дзержинский испытывал колебания в 1925—1926 годах. И он проводил иногда колеблющуюся политику». Это был сигнал о том, что репрессии коснутся и ближайших соратников Дзержин­ского. Вскоре волна арестов в НКВД захлестнула и его руководящих работников. Прежде всего, это коснулось лиц польской националь­ности. Руководством страны было выражено политическое недоверие внешней разведке.

В своих мемуарах «Разведка и Кремль» один из бывших руко­водителей внешней разведки генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов по этому поводу писал:

«Когда арестовывали наших друзей, все мы думали, что произо­шла ошибка. Но с приходом Деканозова (начальник внешней развед­ки со 2 декабря 1938 года по 13 мая 1939года.—Прим. авт.) впервые поняли, что это не ошибки. Нет, то была целенаправленная политика. На руководящие должности назначались некомпетентные люди, ко­торым можно было отдавать любые приказания. Впервые мы стали опасаться за свои жизни, оказавшись под угрозой самоуничтожения собственной же системой. Именно тогда я начал размышлять над природой системы, которая приносит в жертву людей, служащих ей верой и правдой.