Геннадий Горелик - Матвей Петрович Бронштейн Страница 2

Мы будем опираться на эти рассказы, рассказы его родных и друзей, коллег, тогдашних аспирантов и студентов, бережно хранящих воспоминания о нем, оттиски его работ и книги с дарственными надписями, конспекты его лекций и стихотворные импровизации. Для одних он был Митя, для других — Аббат (студенческое прозвище, о происхождении которого мы еще расскажем), для остальных — «эм пэ» и Матвей Петрович.

В его лекциях, статьях и книгах, о которых говорят с восхищением, научный потенциал соединялся с даром слова. Ему нравилось мысли и чувства воплощать в зримые и звучащие слова. Поэтому он с удовольствием занимался преподаванием и популяризацией науки. Первую научную работу он опубликовал в 18 лет (еще до поступления в университет), а первую научно-популярную книгу всего через четыре года.

Высочайшая научная квалификация, педагогический, «объяснительный» талант, энтузиазм просветителя и литературный дар — это сочетание сделало Бронштейна замечательным лектором и мастером изложения. Из-за того же сочетания М. П. Бронштейн оказался у истоков советской научно-художественной литературы для юных читателей — самых главных, быть может, читателей вообще. Его книги не состарились и принадлежат истории литературы не в меньшей мере, чем истории науки. Впрочем, не только истории. Иначе они не переиздавались бы спустя многие десятилетия после смерти их автора. Первым выпуском широко известной сейчас «Библиотечки "Квант"» стало переиздание его книги 1935 г. Основатель и главный редактор «Библиотечки "Квант"» И. К. Кикоин хотел, чтобы первый выпуск стал эталоном, образцом в нескольких смыслах: книжка написана активно работающим физиком-профессионалом, написана увлекательно, «детективно», автор не боялся высказывать мнение о совсем недавних событиях, о нерешенных проблемах.

Неравнодушие Бронштейна к языку проявлялось не только в его популярных статьях и книгах. Впервые читая его научные статьи, временами невольно настораживаешься — выразительные средства заметно богаче обычного для научных журналов. Так уж водится, что красноречие в науке чаще всего прикрывает недостаточную продуманность идей или их отсутствие. Если же внимательно присмотреться к более свободному, чем обычно, языку статей Бронштейна, легко убедиться, что эта свобода не самоцель. Она, как и положено в идеале, лишь средство, средство выражения. Она не отвлекает, а увлекает, концентрирует и направляет внимание.

В наше время в научной литературе господствует нарочито бесстрастный сухой и скудный язык, почти сводящийся к выражениям «если... то... » и математическим значкам. Этот язык как будто предназначен для демонстрации того, что наука — дело на редкость скучное и холодное. Безликость нематематической компоненты физической статьи — это, разумеется, оборотная сторона действующего в науке стремления к точности и однозначной определенности. И к такому языку физик, как правило, привыкает быстро. Но этим правилам приличия, которые можно назвать правилами безличия, М. П. Бронштейн не подчинялся. Он этих правил просто не замечал. Разумеется, в его физических статьях основной объем занимают стройные ряды формул (в полном соответствии с характером теоретической физики XX в.), но он мог, например, в ЖЭТФе по поводу превращения фотонов в гравитоны процитировать Ньютона, в другой статье наиболее патетический абзац (по физическому содержанию) завершить немецкой поговоркой, вместо стандартно-осторожного «есть основания думать» писать просто «я думаю», озаглавить параграф «Немного мысленно поэкспериментируем!» и т. д. Когда об этом говоришь физикам, знавшим Бронштейна, они невозмутимо отвечают: «Это же был эм пэ. Бронштейн имел право писать так, как он считал нужным». Право это ему не пришлось завоевывать, оно было за ним молчаливо признано вместе с его физико-математической квалификацией в самом начале его научного пути. И это лишь одно из следствий его многосторонней и гармоничной незаурядности.

Среди тех, кто нам рассказывал о Матвее Петровиче Бронштейне, и видные физики, уже вошедшие в историю науки и удостоенные высших научных званий, и люди, связанные с физикой лишь косвенно, но ощутившие человеческий талант М. П. Бронштейна. Их рассказы, рассказы людей, повидавших на своем жизненном пути немало замечательных личностей, их отношение к памяти о Бронштейне служили сильным стимулом при создании этой книги. Чтобы не утяжелять текст, мы не всегда прямо указываем авторов устных рассказов и писем, на которых основано изложение (если это можно понять из контекста). Особенно многим эта книга обязана брату Матвея Петровича — И. П. Бронштейну, его вдове — Л. К. Чуковской, его университетским товарищам — В. А. Амбарцумяну и Е. Н. Пайерлс (Канегиссер), его друзьям — Г. И. Егудину и С. А. Рейсеру, его аспиранту — А. Б. Мигдалу, его студенту — Я. А. Смородинскому.

Авторы глубоко благодарны всем, кто поделился воспоминаниями о Матвее Петровиче Бронштейне и о физике 20—30-х годов. В их числе, кроме уже названных, А. И. Ансельм, М. Г. Веселов, С. В. Вонсовский, И. И. Гуревич, Л. Э. Гуревич, Д. Д. Иваненко, И. К. Кикоин, А. А. Козырев, М. А. Корец, Р. Пайерлс, Л. М. Пятигорский, О. С. Равдель, И. Д. Рожанский, В. Я. Савельев.

Работе над книгой очень помогли критические замечания А. Б. Мигдала, полезные даже тогда, когда авторы не могли с ними согласиться. Авторы благодарны также Б. М. Болотовскому, В. П. Визгину, А. Б. Кожевникову, А. М. Ливановой, Б. Е. Явелову, A.К. Янковскому.

Особая благодарность сотруднице Архива АН СССР Г. А. Савиной, разыскавшей важные документы.

В конце книги помещена полная библиография М. П. Бронштейна. Ссылки на его работы не даются, если из текста ясно, о какой идет речь. Все пояснения в квадратных скобках принадлежат авторам.

Работа авторов над книгой распределялась следующим образом: совместно — 2.4, 3.4, 3.9, 5.1, 6.3; B.Я. Френкель - 2.1, 3.1, 3.2, 3.3, 3.10; Г. Е. Горелик — остальное.

Глава 1. Детство и юность. Путь в науку. Первые научные работы

Семью, в которой родился Матвей Петрович Бронштейн, можно назвать обыкновенной семьей, принадлежащей к провинциальной еврейской интеллигенции в пределах черты оседлости —1 черты, проведенной на карте России самодержавием[1]. Отец, Петр Осипович, был врачом. Происходя из семьи мелкого торговца, он все же смог кончить гимназию (в украинском городке Немирове) и медицинский факультет Киевского университета. Мать, Фани Моисеевна, систематического образования не получила, умела лишь читать и писать. Это была добрая, от природы очень деликатная женщина, свою жизнь посвятившая заботам о муже и детях. Детей в семье было трое. У Матвея Петровича был брат Исидор, младше его минут на десять, и сестра Михалина, старше их на четыре года. В то время, когда родились мальчики (2 декабря 1906 г.), семья жила в Виннице — уездном городе в центральной части Украины. Здесь же прошли первые девять лет их детства.