Николай Кузнецов - Фронт над землей Страница 2

Раздался третий, последний звонок. Поезд медленно отошел от перрона. За окном замелькали поднятые руки, фуражки, шляпы, косынки. Гремел военный оркестр. Севастопольцы тепло провожали молодых истребителей на ратную службу.

Ныряя из тоннеля в тоннель, поезд выскочил к Инкерману, повернул на северо-восток, пересек голубые рукава Бельбека и Качи, миновал воспетый поэтом Бахчисарай...

В нашем вагоне ехали ребята, окончившие училище по первому разряду и получившие право выбора места будущей службы. В Ленинградский военный округ вместе со мной были направлены Петр Олимпиев, крепыш с огненно-рыжей копной вьющихся волос, и Николай Савченков, высокий синеглазый парень.

Что-то нас ждет впереди, как сложится служба, какие сюрпризы готовит жизнь?..

Все были заметно возбуждены. Напряжение последних, прощальных минут еще не прошло. Говорить не хотелось: каждый был занят своими мыслями.

Мне вспомнилась Аннушка, наши первые встречи, прогулки по ночному Ленинграду, мосты, парки, строгие кварталы домов, белые ночи. Вспомнилось, как однажды, прогуляв до утра, я пришел на работу в выходном костюме. Именно в этот день на завод приехали гости. Водил их по цехам наш директор, которого мы все очень уважали и любили. Старый партизан, коммунист, он всегда был среди рабочих. Даже на массовки выезжал в общем грузовике и обязательно с баяном. Он на нем мастерски играл.

Завод наш был отличный, с крепкими рабочими традициями. Носил он имя М. И. Калинина. И по сей день в механическом цехе стоит станок Всесоюзного старосты с начищенной до блеска медной пластинкой. Мастер Лексин, любивший во всем порядок, часто повторял: "Рабочий - державная фигура в государстве и во всем должен быть на высоте".

Подняв голову, я увидел кареглазого человека невысокого роста, плотного, круглолицего. Незнакомец приветливо улыбался. Поправив густые волосы, зачесанные назад, он поздоровался и задал несколько вопросов: как идут дела, какой у меня разряд, хорошо ли я зарабатываю? Потом уж совсем по-дружески вполголоса спросил:

- А что, вы всегда в таком костюме работаете?

- Да нет, просто спецовку в стирку отдал.

Незнакомец понимающе улыбнулся.

- А хороши нынче белые ночи! Это был С. М. Киров. Таким он запомнился мне на всю жизнь: умным, человечным, простым. Первым нарушил молчание Петр Олимпиев.

- Сыграем в шахматы,- предложил он. Олимпиев понимал толк в этой игре.

- Шахматы развивают тактическое мышление, а для нас, летчиков-истребителей, тактика - первейшее дело, - говорил он.

Петра Олимпиева я знал давно, еще по курсантской жизни в Ленинградском авиационно-техническом училище, в котором он завоевал славу не только любителя-шахматиста, но и прекрасного футболиста, знатока истории и философии, одним словом, всесторонне развитого человека. Друзья любили этого замечательного парня - доброго, смелого, любознательного, неистового спорщика и мечтателя.

- Коля,- тихо проговорил Олимпиев, объявив, что применяет дебют, принесший известность Ботвиннику,- недалеко от Ленинграда наша северо-западная граница.

Партнер, видимо, не знал, как начал свою победную партию Михаил Ботвинник, и поэтому безразлично подвинул первую попавшуюся под руку пешку.

- Да, в случае чего...

- Весь запад в огне, - складывая газету, сказал Савченков. - Ты же знаешь, что фашисты прихлопнули Данию, Норвегию, потом Бельгию, Голландию и Люксембург, вторглись во Францию. Мир накануне взрыва. - Когда Савченков волновался, он заметно окал. - Хлынет, обязательно хлынет на нас фашизм. Такова его звериная сущность. Дело только во времени: либо сегодня, либо завтра. А коли так, надо готовить на него дубину, да потяжелее.

- У нас так и делается, - сказал Петр. - Мы были техниками, стали летчиками. Выигрывают от этого наши Военно-Воздушные Силы? Конечно. Мы едем в Ленинград. Значит, взят курс на усиление авиации на границе. Дальше...

- Подожди, - перебил его Николай. - Ты на каком самолете летал? На "ишаке". Какое на нем установлено оружие? Пулеметы, и притом не очень мощные, как тебе известно. У немцев же модифицированные "мессершмитты", на которых кроме пулеметов смонтированы пушечные установки. Летно-тактические данные "мессершмиттов" лучше, чем у наших И-16. Вот и сравни.

- И сравню, - задорно тряхнул головой Петр. - Ты ведь сам говоришь, что самолеты у них модифицированные. У нас же прошли заводские и войсковые испытания новейшие машины, тоже с пушками и крупнокалиберными пулеметами. Вы их видели.

- А пока в частях все те же "ишаки", и ты, к примеру, не только не умеешь драться с "мессерами", но и не знаешь их как следует, - резко закончил Савченков.

Поезд подходил к Москве. Все начали собираться, и разговор прекратился.

С Курского до Ленинградского вокзала мы доехали на такси, сдали чемоданы в камеру хранения и отправились в метро.

- Девушка, десять билетов до Комсомольской площади, - попросил Николай Савченков и, посмотрев на нас, добавил: - Плачу за всех.

- Пожалуйста, - лукаво ответила кассирша и рассмеялась. - Только ехать, товарищ лейтенант, никуда не надо. Комсомольская площадь здесь.

Николай смутился.

- А что же мне делать с билетами? - спросил он.

- Я вижу, вы не знаете Москвы, - сказала девушка. - Поезжайте до центра, посмотрите Красную площадь.

Савченков благодарно кивнул.

- За мной, орлы! - И он побежал вниз, к поездам.

Но мы держались Василия Нечаева, который бывал не только на Красной площади, но и в Кремле, где Михаил Иванович Калинин вручил ему орден Ленина и Золотую Звезду Героя.

- Дворцы, а не станции, - восхищенно произнес Олимпиев. - Сказка, мечта!

На выходе мы услышали бойкие голоса:

- Цветы! Покупайте цветы! Майские цветы! Купим, ребята? - спросил Савченков.

- Давай!

Мы окружили уже немолодую продавщицу и стали выбирать цветы. Она улыбалась, нахваливала букеты, одаривала нас комплиментами, но деньги все-таки пересчитывала. А когда очередь дошла до Нечаева, женщина растерялась, уронила и цветы и деньги. Мы бросились подбирать. Она стояла, удивленно смотрела на Василия и беззвучно шевелила губами. Потом тихо сказала:

- Не надо денег, голубчики вы мои. А цветы возьмите. Ну пожалуйста, уважьте!

Как мы ни отказывались, хозяйка настояла на своем.

- Берите, берите, у меня этих цветов полно. Ах, голубчики вы мои, голубчики, - растроганно повторяла она, не отводя взгляда от Василия.

Когда мы были уже на площади, Савченков подмигнул Нечаеву:

- С тобой ходить выгодно: голубчиками называют, цветы дарят.

Мавзолей был закрыт, и мы пошли вдоль Кремлевской стены. У мемориальной доски Чкалову возложили цветы - дань уважения великому летчику. Потом издали любовались дворцами, соборами, башнями - бессмертными творениями русских мастеров.