Джон Эш - Византийское путешествие Страница 2

Острота этих соображений помогла мне преодолеть последние сомнения. Я имел в виду характер работы или изображения, который привлек бы к себе читателя, очень неохотно пускающегося в плавание по трем объемистым томам пусть и живо написанного исторического сочинения. Моя книга должна была принять форму путевых заметок: пусть эпизоды византийской истории и различные аспекты художественной и общественной жизни будут в ней связаны с конкретными местами и памятниками, которые я собирался посетить и описать по первым впечатлениям.

Решив, что путешествие само по себе определит форму книги, я стал размышлять о маршруте. Любое византийское странствие обязано пройти через Стамбул, однако я не хотел, чтобы этот многажды воспетый знаменитый город находился в центре повествования. Мой путь должен был привести меня в византийские провинции, но их протяженность вынуждала меня начать его в Италии, а закончить в Сирии, что невероятно увеличило бы объем книги. В конце концов я решил ограничиться Анатолией (иные названия – Малая Азия, азиатская часть Турции). Со времен первых арабских вторжений VII века и до фактического завершения турецкого нашествия в начале XIV века Анатолия была для Византийской империи главным источником богатств и человеческих ресурсов. Она превосходила все европейские провинции и служила громадной природной крепостью, защищавшей Константинополь от угроз с Востока. К тому же за исключением нескольких каппадокийских пещерных церквей ее византийские памятники были внешнему миру неизвестны. Я пришел к выводу о необходимости проиллюстрировать свои заметки и пригласил сопровождать меня фотографа и режиссера Эндрю Мура. Он оказался прекрасным компаньоном, и именно его присутствие, а вовсе не моя мания величия обусловило частое употребление на страницах этой книги местоимения «мы».

Идея путешествия постепенно обрастала плотью, я засел за дорожные карты и остановился на сравнительно скромном варианте пути, связывающем западные и южные края большого центрального Анатолийского плоскогорья. Этот маршрут имел очевидные преимущества, не говоря уже о практических выгодах. Он проходил через Никею (современный Изник) и Аморион – города, сыгравшие драматическую роль в византийской истории; я оказывался близ места решающего сражения при Мириокефалоне, в дальнейшем дорога приводила меня к двум самым большим из известных групп средневековых византийских церквей – Бинбир Килисе («Тысяча и одна церковь») и пещерным, изобилующим росписями церквям Каппадокии. Следующие этапы пути отчасти совпадали с направлением движения рыцарей Первого Крестового похода, включая важные в историческом отношении ранние турецкие столицы – Бурсу, Конью и Караман.

Была и еще одна проблема. Что и сколько должен я говорить о невизантийских культурах, оставивших заметный след своего существования вдоль всего маршрута моего пути? Византия оставалась в фокусе моего внимания, но было бы абсурдным не обращать внимания на окружающий мир. Эта книга должна была быть в равной мере путешествием по Турции и размышлением о судьбах византийской истории и цивилизации, поэтому не существовало причин обходить вниманием памятники, созданные фригийцами, греками, римлянами и турками. В отношении последних необходимы, однако, некоторые оговорки. Значительная часть моего повествования связана с превращением центральной Анатолии из грекоязычной и христианской страны в преимущественно мусульманскую и турецкую провинцию, и без ограничения моего интереса к турецкой культуре главная тема была бы попросту обесценена. Очевидной поворотной точкой стал 1453 год, когда Мехмед Завоеватель вошел в Константинополь и Византия прекратила свое существование. Впрочем, эти правила не удалось соблюдать строго, и поэтому в Изнике, например, я не мог пройти мимо знаменитой керамики, появившейся гораздо позже завоевания.

Другая поворотная точка, последняя то и дело упоминаемая в этой книге дата, – 1923 год, когда греческие общины Анатолии, многие из которых возводили свою родословную к византийским предкам, были изгнаны со своей родины – последний, бесконечно затянувшийся акт византийской трагедии. Во время своего странствия я то и дело наталкивался на церкви, дома и иные следы, принадлежавшие этим людям XIX и XX веков, растворившимся во времени, почти исчезнувшим для истории.

Моя книга рассчитана на широкий круг читателей и не предполагает глубокого знания истории Византийской империи: все необходимые пояснения я буду давать по ходу дела. Но все же я полагаю необходимым особым образом отметить в предисловии битву при Манцикерте. Это событие почти не отражено в моем повествовании, поскольку я не был в Манцикерте, находящемся в восточной части Анатолии, к северу от озера Ван, но мне часто приходится ссылаться на него, так как эта битва, безусловно, один из решающих эпизодов средневековой истории. Сражение произошло в 1071 году, читатель должен постоянно помнить об этом рубеже.

До 1071 года турки в течение десятилетий совершали набеги на Анатолию, но империя, вынесшая три столетия арабских разбоев, оставалась победительницей. Никто и представить себе не мог, что эти вторжения знаменуют собой начало конца. И туркам, и византийцам империя казалась вечной и неизменной; мир без нее был немыслим. Все рухнуло после трагического поражения императора Романа IV Диогена в сражении с султаном сельджуков Алп-Арсланом при Манцикерте. Поражения, кульминацией которого стало взятие Романа в плен и уничтожение большей части императорской армии. Глубокий кризис византийской административной и оборонительной системы, последовавший за этим сражением, создал тот вакуум, которым не преминули воспользоваться кочевые тюркские племена. Потеря Анатолии заставила византийцев обратиться за помощью к Западу и тем самым породила движение крестоносцев, которое принесло гораздо больше вреда Византии и всему христианскому миру, чем туркам и исламу. Не исключено, что, не будь Манцикерта, такой страны, как Турция, не существовало бы. Сорок лет, предшествовавших сражению, империя находилась в глубоком упадке, но если бы Роман, армия которого значительно превосходила турецкую, одолел Алп-Арслана (а у него были веские причины верить в удачу), вполне возможно, что трудности были бы преодолены. Византия не раз доказывала свою жизнеспособность и дважды избегала неизбежной, казалось бы, гибели благодаря приходу к власти людей выдающейся отваги и ума. Увы, эти люди – героические императоры из династий Комнинов и Ласкарей – смогли добиться лишь частичных успехов в деле восстановления единства страны, так как сердце их империи находилось в цепкой власти враждебных ее языку, культуре и вере чужаков. Не будь Манцикерта, Анатолия, хорошо это или плохо, оставалась бы в настоящее время частью греческого государства, Османская империя не возникла бы и мусульмане не появились бы в Боснии в качестве козлов отпущения и объектов насилия для сербов и хорватов. Итак, перед вами история, берущая начало в IV веке и имеющая массу ответвлений и несколько финалов. Первый – в 1453 году, второй – в 1923-м, а последний вы, уважаемый читатель, наблюдаете прямо сейчас, в наше время.