Уильям Ширер - Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента) Страница 2

Путешествуя по побережью от Барселоны, мы случайно наткнулись на деревушку Льорет-де-Мар. Она находится в пяти милях от железной дороги и раскинулась в виде полумесяца в широкой песчаной бухте у подножия Пиренеев. Тэсс она понравилась сразу. Мне тоже. Мы нашли меблированный дом прямо на пляже - три этажа, десять комнат, две ванные, центральное отопление. Когда владелец назвал цену - пятнадцать долларов в месяц, мы сразу заплатили за год вперед. Наши расходы, включая аренду дома, составляли в среднем шестьдесят долларов в месяц.

Что мы сделали за прошедшие двенадцать месяцев? Не очень-то много. Никаких великих свершений. Мы купались по четыре-пять раз в день с апреля до Рождества. Совершали прогулки по невысоким и доступным горным склонам, которые спускались к деревушке и морю, прошли тысячу оливковых рощ и сотню дубовых лесов, откладывая на завтра и - навсегда восхождение на покрытые снегом вершины, которое мы все время собирались совершить поздней весной и ранней осенью. Мы прочитали некоторые из тех книг, на которые не хватало времени, когда днем надо было составлять еженощную телеграмму с сообщениями и когда мы метались из одной столицы в другую - из Парижа и Лондона в Дели. Что касается меня, то это были несколько книг по истории, несколько по философии, "Закат Европы" Шпенглера, "История русской революции" Троцкого, "Война и мир", "Путешествие на край ночи" Селина - самый оригинальный французский роман со времен войны, и чуть ли не весь Уэллс, Шоу, Эллис, Бирд, Хемингуэй, Дос Пассос и Драйзер. К нам приезжали друзья и останавливались у нас: Джей Алленс, Рассел и Пэт Штраус, Луис Кинтанилья один из самых многообещающих молодых испанских художников и ярый республиканец. Андрее Сеговия жил по соседству и заходил вечерами поговорить или поиграть на своей гитаре Баха или Альбениса.

За этот год у нас было время узнать друг друга, побездельничать и поиграть, поесть и выпить, посмотреть бой быков после обеда, а ночью - на яркую Баррио-Чино в Барселоне; время прочувствовать краски, оливковую зелень холмов, ни с чем не сравнимую синеву Средиземного моря весной и удивительные суровые бело-серые небеса над Мадридом; а также узнать испанского крестьянина, и рабочего, и рыбака, людей с глубоким чувством собственного достоинства, мужественных и открытых, несмотря на их жалкое полуголодное существование; а в Прадо и в Толедо было немного времени на Эль Греко. Его стремительная манера письма и краски просто сразили нас, и вся живопись Возрождения, которую мы видели в Италии, даже да Винчи, Рафаэль, Тициан, Боттичелли, показалась нам бледной и анемичной.

Это был хороший год.

Париж, 7 февраля

С прошлого вечера ничего необычного. Вчера около пяти после полудня я бил баклуши в офисе "Herald", раздумывая, не снизойти ли мне до Национального собрания, где новый премьер Эдуард Даладье вроде бы должен зачитать свое заявление, и вдруг до нас долетел слух, что на площади Согласия волнения. Я поймал такси и помчался взглянуть. Но ничего неприятного не обнаружил. Несколько роялистов из "Королевских камелотов", "Юных патриотов" депутата Пьера Тэтинже и головорезов парфюмера Франсуа Коти - правая молодежь или гангстеры - попытались прорваться к парламенту, но были рассеяны полицией. На площади оказалось все спокойно. Я позвонил в редакцию "Herald", но Эрик Хоукинс, ведущий редактор, посоветовал мне быстренько перекусить где-нибудь неподалеку и попозже еще раз взглянуть на площадь. Около семи я вернулся на площадь Согласия. Там, действительно, что-то происходило. Конные гвардейцы в стальных шлемах расчищали сквер. В центре за обелиском горел автобус. Я пробился через гвардейцев, которые лихо орудовали саблями, и перешел на сторону Тюильри. На террасе собралось несколько тысяч человек. Смешавшись с толпой, я быстро понял, что это не фашисты, а коммунисты. Когда полицейские попыталась оттеснить их вниз, они начали забрасывать их камнями и кирпичами. Мост через Сену, ведущий от площади Согласия к парламенту, был запружен огромным количеством конных гвардейцев, щелкавших затворами ружей, за ними стояли полицейские и пожарная команда. Несколько небольших групп пытались продвинуться к мосту по набережной от Лувра, но два пожарных шланга вынудили их обратиться в бегство. Около восьми часов пара тысяч ветеранов войны из U.N.C. (Union Nationale des Combattants){1} строем вышли на площадь и промаршировали от Рон-Пуан вниз к Елисейским Полям. Они шли стройными рядами под огромными трехцветными флагами. Остановились возле моста, и их лидеры начали вести переговоры с полицейскими чинами. Я добрался до "Крийона" и с балкона третьего этажа стал обозревать площадь. Она была заполнена людьми. Первые выстрелы мы не услышали. Мы поняли, что началась стрельба, когда здесь же, на балконе, вдруг упала на пол женщина с пулевым ранением в лоб. Она стояла за Мелвином Уайтлетером из А.Р{2}. Потом мы услышали стрельбу, доносящуюся с моста и противоположного берега Сены. Кажется, стреляли из автоматических ружей. В ответ толпа ворвалась на площадь. Вскоре та вся была охвачена огнем. Слева от морского министерства начал распространяться дым. В ход пустили пожарные шланги, но люди стояли слишком плотно, чтобы их можно было рассредоточить. Я спустился в холл позвонить в редакцию. Там лежали несколько раненых и им оказывали первую помощь.

Стрельба продолжалась до полуночи, пока конная гвардия не начала одерживать верх. Несколько раз площадь Согласия переходила из рук в руки, но ближе к полуночи полиция уже контролировала ситуацию. В какой-то момент около десяти часов - толпа, которая к этому времени была еще в ярости, но, очевидно, осталась без лидеров, попыталась штурмом взять мост. Часть народа пробиралась по набережным, где деревья служили хорошей защитой, часть бешено атаковала площадь. "Если они пройдут по мосту, - подумал я, - они перебьют всех депутатов Национального собрания". Но смертельный огонь - теперь, похоже, пулеметный - остановил их, и через несколько минут люди бросились врассыпную в разных направлениях.

Вскоре доносилась только редкая стрельба, и примерно десять минут двенадцатого я побежал вверх по Елисейским Полям по направлению к редакции, чтобы подготовить материал в газету. Около президентского Елисейского дворца я заметил охрану из нескольких рот регулярных войск, их я увидел сегодня впервые. Расстояние до редакции вверх по Елисейским Полям около мили, и я прибежал почти бездыханный, но успел написать пару колонок в срок. Официальные данные: шестнадцать убитых, несколько сот раненых.

Позднее. Даладье, строивший из себя сильного человека, ушел в отставку. Он сделал такое заявление: "Правительство, на коем лежит ответственность за порядок и безопасность, отказывается обеспечивать их исключительными мерами, которые могут привести к дальнейшему кровопролитию. Оно не желает использовать солдат против демонстрантов. Поэтому я вручил Президенту Республики заявление об отставке кабинета министров".