Эмиль Людвиг - Судьба короля Эдуарда Страница 2

Если внимательно вглядеться в детские портреты их предков, то сразу замечаешь, насколько старший, Эдуард, похож на своего деда; поэтому ему и дали имя деда, хотя все предпочитают называть его не Эдуардом, а Дэвидом. Достаточно кинуть беглый взгляд на его лицо, и возникает впечатление, что он унаследовал его облик, «перескочив» через поколение своих родителей. Черты, проглядывавшие в братьях с раннего детства, определили в дальнейшем развитие их характеров.

От них не могли долго скрывать, что они дети будущего короля, тем более что это открытие сразу налагало на них своего рода обязанность делать все что положено, и делать хорошо. Но воочию они видят королевский двор лишь тогда, когда отправляются в Виндзор с визитом к своей прабабке. Там перед будками часовых, расположенными вдоль чугунной решетки у подножия круглой башни, стоят гвардейцы в высоких меховых шапках, а во дворце слуги и горничные неслышно скользят по высоким залам, сплошь увешанным картинами, — чтобы не беспокоить старую даму, здесь все должно делаться бесшумно. Дети тоже обязаны ходить на цыпочках, и им дозволяется только перешептываться. И вот в высокую двустворчатую дверь въезжает кресло-каталка, которое заполняют пышные юбки из черного шелка; восьмидесятилетняя старуха очень приветливо смотрит на детей в упор, и они нисколько не боялись бы, если бы голову ее не венчал большой белый чепец, делавший ее похожей на экзотическую птицу с картинки. Дети с удивлением видят, как их мать целует руку старухи, и та позволяет матери делать это, а затем обнимает и целует склонившуюся к ней невестку.

«Ей, наверное, двести или триста лет, — думают оба мальчика. — Она видела все турниры, где бились мечами, развешанным теперь там, на стенах большого зала». Великая легенда — вот кто она, королева Виктория, сказка из давно минувших времен, само воплощение королевского могущества, которому подвластно все на свете. И они… ну да — они ее правнуки! Как относится к ним старая дама, они не подозревают, но позднее прочтут об этом в ее дневниках; они узнают, что на крестины маленького Дэвида королева Виктория велела выкроить покрывало для него из своей подвенечной фаты; еще она сочла, что во время совершения таинства звучало мало музыки. А когда второй мальчик родился в день годовщины смерти ее супруга, принца-консорта Альберта, она была потрясена. Младенца и нарекли Альбертом в честь прадеда…

Как же дети радуются, когда визит к королеве заканчивается благополучно и их ни разу никто не отчитал! Но, правда, во дворце им позволяли смотреть в окно; они видели гвардейца, который расхаживал внизу взад и вперед, слышали его гулкие шаги… Вскоре они отправлялись домой и оказывались в своей комнате для игр, где со смехом катались по ковру, испытывая огромное облегчение после часового визита. Первые опыты поведения в соответствии с дворцовым этикетом маленькие мальчики получали именно в Виндзоре. Дома же они могли смеяться над всем этим, и какой-нибудь болтливый слуга забавлял их рассказами о том, как секретари старой королевы, глаза которой, понятное дело, стали слабы, держат ее бумаги над маленькой медной спиртовкой, чтобы чернила сделались ярче.

На протяжении многих веков ни один монарх не управлял страной шестьдесят лет, и потом, когда настал великий юбилей королевы Виктории, хотя детям было дозволено взглянуть на него только краешком глаза, все равно до них долетали отзвуки праздника. Спустя год, на похоронах Виктории, мальчики шести и семи лет в матросских костюмчиках стояли у гроба, неподалеку от могилы Карла I, в старинной часовне Святого Георгия, где покойницу ожидала предназначенная ей усыпальница. Под присмотром озабоченного воспитателя они, как и все присутствующие, желали только, чтобы церемония поскорее закончилась. В первый раз они играли роль принцев, то есть обязаны были что-то представлять, подобно актерам. Они являли собой часть наследия Англии, великой державы и королевства, но, как все дети, скучали при виде смерти, и их взгляды, вероятно, бегали по стенам, где было на что посмотреть. На фресках под потолком были изображены, судя по костюмам, восемь королей, а также двенадцать церковнослужителей. Наверное, Дэвид-Эдуард припомнит символику этого количественного соотношения, когда его, уже короля, будут преследовать священники.

Жить с родителями приятно: в чем-то более строга мать, и тогда от отца можно ожидать послабления, и, соответственно, наоборот. Родители, сознающие свою миссию, серьезно относятся и к жизни, и к воспитанию детей, но они не принуждают их больше, чем необходимо. В маленьком доме рядом с большим строением из красного кирпича, приобретенном дедом Эдуардом сорок лет назад, семья, в которой скоро будет пятеро детей, ведет простую и незатейливую жизнь. Мальчикам даже разрешают играть с деревенскими детьми — правда, не со всеми и не всегда, но абсолютного запрета не существует. Конечно, жизнь была интереснее зимой в Лондоне, когда они жили в Йорк-Хаусе, в старинном Сент-Джеймском дворце. Там можно было из окна детской срывать листья древнего плюща и, если случайно оставалась открытой дверь на чердак, они старались пробраться туда, чтобы потом карабкаться вверх, цепляясь за черно-белые выступы стены до тех пор, пока перепуганный насмерть воспитатель не заставлял спускаться вниз. Гвардеец, сменяемый в полдень, всегда один и тот же; это однообразно, но все-таки забавно видеть, что в будке помещается ровно половина лошади, на которой восседает часовой, тогда как передняя ее часть мокнет под дождем. Вполне естественно, что именно такого рода наблюдения занимали мальчиков, а больше всего им хотелось бы подражать гвардейцам.

Сверху, из окна, можно охватить взглядом всю улицу; дети видят огромные красные омнибусы, которые в то время, в 1903 году, еще тащили лошади, высокие кебы, множество велосипедистов. А еще слышны выкрики, звяканье колокольчиков, топот ног, и звуки эти забавляют мальчиков целый день! Тем временем они играют в солдатики, как все принцы, им говорят о войне с бурами, о знаменитом генерале Китченере, кого все попросту называют «К. of К.». Однажды, когда грозный генерал Робертс, по прозвищу Бобе, был гостем родителей и, поддразнивая принца Дэвида, спросил, как тот намерен вести в будущем государственные дела, мальчик ответил: «Когда вырасту, издам билль, запрещающий отрубать хвосты щенкам, и тем же указом запрещу надевать лошадям удила. Потому что это очень жестоко!»

Он уже говорит «издам билль», маленький наследник трона, и, кажется, у него совершенно романтическое представление о гражданах и законах, что, впрочем, естественно в его возрасте… В другой раз, когда к нему съехались дети в день его рождения, мальчика нашли «дьявольски непоседливым».