Фёдор Полынин - Боевые маршруты Страница 2

Я старался учиться прилежно. Прямо скажу, такие предметы, как конструкция самолетов и двигателей, физика, математика, английский язык, давались мне нелегко. Сказывалось отсутствие систематизированных знаний. Приходилось заниматься по выходным дням. К первой трудности добавилась новая: меня зачислили в группу, которую должны были выпустить досрочно. Я отказался от увольнений в город, порой недосыпал, но теоретический курс осилил не хуже других.

Преподаватели вкладывали в учебный процесс, как говорится, всю душу. Особенно запомнились мне Е. Т. Сорокин, В. Я. Шадрин, К. А. Ниселовский, П. С. Селянкин, К. Д. Ильинский, С. М. Андронов (бывший связной Чапаевской дивизии).

С постоянным интересом слушались лекции по теории полета и воздухоплавания, с которыми выступал Сапунов, награжденный в гражданскую войну орденом Красного Знамени. Преподаватель истории партии Сологубов любил подкреплять теоретические положения яркими примерами, показывающими героизм советских людей в борьбе за утверждение и становление рабоче-крестьянской власти. В гражданскую войну он был лихим кавалеристом и удостоен ордена Красного Знамени. Таким преподавателям, как Сапунов и Сологубов, мы благодарны не только за науку. Они воспитали в нас настоящую любовь к воинской службе, научили стойко переносить всякие трудности.

Весной, когда мы закончили теоретический курс, учебный процесс переместился на аэродром. Практические занятия проходили под руководством начальника учебно-летного отдела Авалиани, командира отряда Ревенкова, а также опытных инструкторов Демидова, Егназарова, Буянского, Седыки, Скороходова. Они и определяли нашу пригодность к летной службе.

Начали с рулежек. До сих пор помню, как впервые сел в кабину самолета, запустил мотор и... порулил. Увлекшись, не заметил, как добавил газу.

- Что ты делаешь? - сквозь стрекот мотора послышался крик инструктора Седыки. Он бежал следом, выразительно размахивая кулаком. Пришлось сбросить газ.

Мне показалось, что мой наставник волнуется напрасно. Ведь на учебных самолетах "Авро" (его чаще называли "Аврушка") половина обшивки на плоскостях была содрана. Так что при всем моем желании я не мог подняться в воздух.

- Ошалел? - набросился на меня инструктор. - Приказано рулить не быстрее пешехода, а ты вскачь пустился. Марш из кабины.

Но пока в самолет садился другой курсант, Седыки поостыл.

- Ладно! - сказал он примирительно. - Грех не велик. Впредь будь осмотрительнее.

Теперь место в кабине занял Акопян. У нас все любили этого веселого парня. Учился он не хуже других, а вот с рулежкой не клеилось. Видимо, держался очень скованно, и поэтому движения ручкой получались нервными, резкими. Сегодня у него была вторая попытка научиться рулить самолет.

- Веди себя спокойнее, - наставлял его инструктор. - Смотри на горизонт, а не на приборную доску. Пока она тебе ни к чему.

И вот самолет с рокотом сорвался с места. Но двинулся он не по прямой, как требовал инструктор, а к той окраине аэродрома, которая примыкала к оврагу.

- Чертова перечница, - бросил инструктор свое любимое ругательство, которым незлобиво награждал любого, кто допускал ошибки. - Куда тебя понесло? Ай, не видишь?

Самолет между тем приближался к оврагу. Но вот он неожиданно развернулся и ткнулся носом в землю. Из-под карбюратора потекло горючее. Побледневший Акопян выскочил из кабины и что-то несвязно доложил.

- Бензин, бензин закрой! - прикрикнул на него Седыки.

- Я же закрыл, - пролепетал вконец растерявшийся курсант.

На самом деле он забыл об этом, и, пока инструктор распекал его, самолет вспыхнул. Языки пламени быстро перебросились на фюзеляж и плоскости. Мы бросились тушить огонь, но где там! Через несколько минут от машины почти ничего не осталось.

С аэродрома возвращались словно с похорон. Жаль было и самолет, и Акопяна, которого вскоре отчислили из школы.

По окончании рулежной программы каждый курсант должен был дважды подняться с инструктором в воздух. Полеты назывались ознакомительными. Курсанты знакомились с новой для них обстановкой, а наставники проверяли прочность наших нервов. Выполнив несколько фигур сложного пилотажа, они после приземления участливо спрашивали:

- Ну как?

Если курсант отвечал уверенно, бодро, инструктор снисходительно похлопывал его по плечу и хвалил:

- Молодец. Будешь летчиком.

С растерявшимся был другой разговор.

Это своеобразное психологическое испытание помогало затем инструкторам лучше учитывать индивидуальные особенности курсантов в практике их обучения.

Закончив первоначальное теоретическое обучение в Вольске, мы переехали в Оренбург, в 3-ю объединенную школу летчиков и летчиков-наблюдателей. Командовал ею комдив Федор Алексеевич Астахов - старейший авиатор страны, ставший впоследствии маршалом авиации. Комиссаром был Головко. Массивный учебный корпус возвышался на берегу Урала. Оттуда Зауральная роща казалась оазисом в безбрежном степном просторе. Над этой землей, по весне усыпанной маками, а летом трескающейся от жары, нам предстояло учиться летному мастерству.

Мы жили в палатках прямо на аэродроме. Полеты начинались рано, до восхода солнца. Эти часы были самыми благоприятными. Потом начинался нестерпимый зной, нередко поднимался ветер, который нес тучи пыли, застилавшие горизонт. Когда жара спадала, снова шли к самолетам, под руководством своих инструкторов занимались пилотажем. Программа была напряженной, требовала и от нас, и особенно от инструкторов больших усилий.

Я хорошо помню многих наших наставников. Командира эскадрильи Смагу, командиров отрядов Серегина, Паценко, Поспелова, инструкторов Тимофеева, Богачева, Сузи, Голодяева, Белецкого, Вашкелиса, Титова, Носова, Ратникова, Михайлова и других. Мы учились у них не только искусству управлять самолетом, а перенимали все лучшее, что свойственно было их характеру.

Когда мы освоили учебный У-1 ("Авро"), нас перевели на боевой самолет Р-1, один из строгих в управлении. Он обладал значительно большей скоростью и маневренностью.

Однажды, когда у нас проходили обычные полеты, на аэродром вместе с начальником школы прибыл высокого роста военный летчик. У него был зоркий взгляд, уверенные движения. На его гимнастерке красовался орден Красного Знамени.

- Кто это? - спросил я у командира звена Зубова.

- Алкснис, - ответил он. - Из Москвы.

Тогда я еще не знал, какую видную роль играет и будет играть этот человек в развитии Красного воздушного флота. В те годы он был заместителем начальника Управления ВВС Красной Армии, затем стал начальником управления, членом Реввоенсовета Республики. Яков Иванович пристально следил за подготовкой авиационных кадров, часто бывал на аэродромах, учил других и сам учился у более опытных товарищей.