Эмануэль Кац - ЛеХИ. Борцы за свободу Израиля Страница 2

И вот, спустя короткое время после ареста членов командования Эцеля и перевода их из иерусалимской тюрьмы в лагерь в Сарафанде (ныне Црифин), им стало известно о переговорах, проводимых с согласия командира Эцеля, об освобождении всех арестованных членов подполья взамен на временное прекращение Эцелем своей деятельности и на согласие сотрудничать с британскими властями во время войны. В отличие от Давида Разиэля командование Эцеля не было согласно на такую сделку. Разногласия усилились после освобождения всех арестованных, и летом 1940 года Разиэль заявил о своем уходе с поста командира Эцеля. Победила, таким образом, линия Аврагама Штерна, направленная на продолжение борьбы с британским правлением в стране несмотря на мировую войну.

Ревизионистское руководство, опасаясь возможных последствий такого поворота дел, всеми силами пыталось убедить Разиэля вернуться на пост командира Эцеля, а Жаботинского, главу движения, находившегося тогда в США, вмешаться и повлиять на развитие событий. Впоследствии многие утверждали, что Жаботинский был введен в заблуждение телеграммами, посылавшимися ему из Эрец-Исраэль и рисовавшими неверную картину и т. д… Как бы то ни было, всего через несколько дней после ухода в отставку Разиэль сообщает, что он возвращается на свой пост, поскольку пришла телеграмма от Жаботинского, в которой тот настаивает, чтобы Разиэль снова взял командование организацией в свои руки. Яир и другие члены командования отказались признать Разиэля командиром, и Эцель распался на две отдельные организации. Одна из них сохранила за собой прежнее название «Иргун Цваи Леуми бэ-Эрец-Исраэль» («Национальная Военная Организация в Эрец-Исраэль», сокращенно — «Эцель»), другая сначала называлась «Иргун Цваи Леуми бэ-Исраэль» («Национальная Военная Организация в Израиле»), а затем — «Лохамей Херут Исраэль» («Борцы за свободу Израиля», сокращенно — «ЛеХИ»).

Раскол сопровождался взаимными обвинениями, похищением оружия со складов, иногда доходило даже до драк, в частности в рабочих батальонах Бейтара, которые каждая из соперничающих организаций стремилась привлечь на свою сторону.

Группа, оставшаяся с Яиром, послала подробное объяснительное письмо Жаботинскому, но оно не дошло до адресата — Жаботинский скончался через месяц после раскола в Эцеле. Есть все основания предполагать, что причины раскола остались для Жаботинского неясными, и что его решение в пользу группы Разиэля было вызвано давлением, которое на него оказывали деятели Ревизионистского движения. Не исключено, что если бы деятельность Жаботинского продолжалась еще несколько лет, события развивались бы иначе.

Необходимо подчеркнуть, что, принимая во внимание атмосферу тех дней и эмоциональную окраску происходившего, наиболее бросающимся в глаза аспектом раскола была решимость людей Яира не подчиниться авторитету Жаботинского. Только тот, кто знает, какой безграничной любовью и уважением пользовался Жаботинский у своих учеников и последователей, может понять, какая кровоточащая рана открылась в сердцах людей Яира, нарушивших указания своего учителя.

ГЛАВА 2. АВРАГАМ ШТЕРН — ЯИР

Я знаю: будет день, а, может, вечер,Когда паду в бою я, умирая,И вкруг меня сойдутся хищной стаей:Пустыня, смерть и зной последней встречи.

Но ужас смерти будет мне неведом,А зной пустыни оживет прохладой,Когда глаза мои над смертной бездной адаУвидят факельные отсветы победы.

1934

(Пер. М. В.)

Он грядет, он грядет, величайший тот день!Королевской порфирой палим,Он в венце голубом — неба Родины сень —Коронованный солнцем златым.

Он грядет, он грядет, величайший тот деньОн разрубит неволи ярмо,Свет свободы рассвет нависшую тень —И Израилю будет светло.

Он грядет, засверкает мечом, как жезлом —В нем величие царств и спасение в нем.Но героев-борцов, Его верных рабов,Кости скроет могильный забвения кров.

1943

(Пер. М. В.)

Яир был первым, четко и во весь голос сказавшим, кто есть враг, и он же был первым, кто ясно и лаконично выразил ту политическую истину, о которой до того туманными намеками говорила поэзия и революционно-сионистская пропаганда. Верно то, что идеология Лехи выросла на почве поэзии Ури-Цви Гринберга. Верно и то, что она питалась идеями «Брит габирьоним» («Союз бунтарей»), пропагандой д-ра Абы Ахимеира и статьями д-ра Йегошуа-Гешеля Евина, который в письме к Жаботинскому так выразил свое мировоззрение: «Мы верим, что наше освободительное движение будет таким же, как у других народов — тюрьма, виселица, жертвы». Верно также, что все это неизбежно должно было привести к одному единственному выводу о том, что враг — это иноземное иго. И все же первым, кто сформулировал это со всей ясностью и отчетливостью, был Яир: «Враг — Британия. И с врагом этим мы должны бороться не на жизнь, а на смерть, при любых обстоятельствах и в любой ситуации».

По мнению Яира, борющееся подполье должно быть организацией, абсолютно независимой от кого бы то ни было, и независимость эта требует, разумеется, ведения собственной внешней политики. До того времени «внешняя политика» всех сионистских партий и группировок была не более, чем заискиванием перед Британией. Вейцман ходатайствовал у англичан за сионистские интересы вежливо и благовоспитанно; ревизионисты считали, что сионистские требования надо выдвигать настойчиво и активно, иногда даже применяя «давление», дабы поставить британское правительство в неудобное положение. Но все были согласны в одном — вся «борьба» должна вестись в рамках «общего дома», громадной Британской империи. Для Яира этот «общий дом» был тюрьмой. И из тюрьмы этой даже Жаботинскому, преемнику Герцля, не удалось вытянуть сионистскую политику. В последние годы жизни Жаботинский пробовал, правда, заинтересовать сионистским решением «еврейского вопроса» политических деятелей Восточной Европы, но этим он вовсе не хотел отстранить Англию от участия в еврейских делах. Он хотел только усилить давление на Лондон с тем, чтобы вынудить его стать союзником сионистского движения. Яир же утверждал в узком кругу соратников, что поскольку Британия является нашим врагом, то задачей независимой еврейской внешней политики должны быть поиски союзников среди стран, враждебных Британии. Публично, в немногих опубликованных листовках, пропагандистская линия была иной — еврейскому народу незачем вмешиваться в Мировую войну, войну мировых держав друг с другом; еврейский народ должен бороться не за чужие, а за свои собственные интересы, за свою свободу и за независимость на Родине.