П. Левенсон - Иеремия Бентам. Его жизнь и общественная деятельность Страница 2

В числе учеников, немало содействовавших распространению его идей, такие крупные величины, как Джеймс Милль и сын его Джон Стюарт Милль. Бентам принадлежит к числу типов, правда, редко встречающихся на континенте, получивших свою силу и значение только благодаря условиям английской общественности. Борьба им нужна, как воздух; без борьбы они немыслимы, она закаляет характер, но не ожесточает их сердца. Вождь английских радикалов, умело проводивший в общество свои, любимые взгляды посредством основанного им в 1823 году журнала «Westminster Review», Иеремия Бентам, воевавший со всеми, начиная с родительской власти, учительского авторитета и кончая королем Георгом III, сохранил до конца дней своих изумительную душевную чистоту, ясность ума, бескорыстную любовь, идеальную преданность для всего человечества. Эта чистая личность представляет собою такую крупную величину, умственную и нравственную, такой величавый характер, достойный лучших времен классической древности, что ближайшее знакомство с внутренним миром его богато одаренной натуры, не зарывшей свои таланты в землю, является в высшей степени интересным и поучительным. Для уразумения идеалов Бентама надо проследить его жизнь, при наличности исключительных условий, давших возможность этому замечательному человеку занять то место в новейшей истории европейского общества, какое ему по праву отведено потомством. Мыслитель, юрист, экономист, политический деятель, публицист, филантроп, он имел в виду одну только цель – всеобщее благо, «увеличение суммы наслаждений, уменьшение количества страданий», тот именно утилитаризм, который был для него путеводной звездой во всё течение его продолжительной жизни, или, вернее, деятельности, бывшей у него синонимом жизни.

Глава I

Иеремия Бентам родился в Лондоне 15 февраля 1748 года. Он принадлежал по рождению к зажиточной адвокатской фамилии, где занятие адвокатурой считалось наследственным и переходило из поколения в поколение. Отец его был большой делец, составивший себе порядочное состояние, отчасти своей профессиональной деятельностью, отчасти удачными спекуляциями по покупке и продаже земельных участков. Овдовев довольно рано, он вторично женился на вдове доктора Джона Эббота, у которой был сын от первого мужа, Чарлз, ровесник Иеремии. Оба мальчика росли вместе, получив серьезное воспитание под руководством отца, который возлагал большие надежды на блестящую будущность своего сына. Способности хилого, болезненного, малорослого Иеремии были поразительны для его возраста. Четырех лет от роду он на коленях у отца, под руководством последнего, принялся за греческий язык; быстрые успехи, достигнутые замечательно даровитым мальчиком, поразили окружающих. Такие же успехи показал он и в латинском языке. Он так основательно изучил древние языки, что, как рассказывают, восьми лет от роду уже сочинял латинские оды, а через два года бегло писал по-гречески. Врожденное дарование, усидчивость и страсть к чтению исторических книг обратили на него внимание преподавательского персонала Вестминстерской школы, где юный Бентам считался одним из самых блестящих воспитанников. Когда он выдержал вступительный экзамен в Оксфордский университет, то, глядя на мизерного студента, никто верить не хотел, что этому питомцу одного из лучших английских университетов всего 13 лет – возраст, немыслимый для слушания лекций в высшем учебном заведении. Иеремию считали карликом, потому что его сверстники еще зубрили синтаксис и корпели над решением уравнения первой степени.

Под руководством многоопытных профессоров Оксфорда из юноши Бентама, с виду похожего на карлика, выработался отличный знаток классической литературы, прекрасно владевший обоими древними языками. Все экзамены выдержал он с большими успехами и шестнадцати лет от роду получил первую ученую степень бакалавра (bachelor of arts). Co степенью Master of arts 20-летний юноша кончил университетский курс – в таком возрасте, когда большинство студентов только переступает через порог академической аудитории.

Время, проведенное в университете, оставило в Бентаме осадок горьких разочарований. Бездушный формализм, излишняя придирчивость школьной дисциплины, царившей в высшем учебном заведении и, наконец, сам метод преподавания были ему противны. Начиная с классических языков, которые ему скоро опостылели, хотя он их прекрасно знал, и кончая лекцией своего знаменитого преподавателя, профессора Блэкстона, о естественном праве, он во всем видел недостатки, бросающуюся в глаза фальшь, сплетение более или менее удачных софизмов, полнейшую практическую неприменимость. В этой огульной критике школьной системы, которую он постоянно так сурово осуждал, Бентам совершенно сходился с мнением другой знаменитости – творца политической экономии Адама Смита.

Иеремия воспитывался вместе со своим сводным братом Чарлзом Эботом. Житейская опытность отца, зорко следившего за развитием обоих юношей и снабжавшего их своими практическими советами, нашла послушного последователя не в родном сыне, как он предполагал, а в пасынке. Чарлз, не мудрствуя лукаво, шел по проторенной дорожке и, как истый Молчалин, постоянно преуспевал в жизни, беря от нее все, что можно было взять. Он имел успех сначала в адвокатуре, затем в политической деятельности, достиг звания «спикера» (председателя) палаты общин и закончил свой жизненный путь в звании члена палаты лордов, с титулом лорда Колчестера.

Совсем иначе устроил свою жизнь строптивый Иеремия. Разлад теории с практикой, несоответствие отвлеченной доктрины с требованиями житейской действительности глубоко шокировали нравственно чуткого юношу. При поступлении в университет ему предложили дать подписку в принадлежности к господствующей англиканской церкви и соблюдении всех ее правил. Это была обычная формальность, которую все студенты обыкновенно проделывали машинально. Так поступил и его брат, Чарлз. Но Иеремия полюбопытствовал подробно ознакомиться с содержанием 39 параграфов этого документа. Он его нашел лишенным всякого разумного смысла и вдобавок противным духу Св. Писания. Эти сомнения он откровенно высказал начальству, которое объявило ему строгий выговор за недостаток субординации и дерзостное порицание обычая, установленного высшими властями. Делать нечего, пятнадцатилетний протестант должен был скрепя сердце подписать документ. Эта вынужденная сделка со своей совестью внушила ему глубокое омерзение, и он всю жизнь чувствовал отвращение к подобным, насильно вырванным обязательствам.