П. Асташенков - Конструктор легендарных ИЛов Страница 2

С этой поездки начались скитания Сергея Ильюшина по России в поисках заработка. Куда только не закидывала его судьба!

В 1910 г. он уехал в Петербург. Неласковой оказалась столица к вологодскому пареньку. Место чернорабочего на красильной фабрике — вот все, что ему удалось найти здесь. Его обязанностью было прочищать во дворе канавы, по которым стекали из цехов жидкие отходы. Сильный запах бил в ноздри, попавшие на сапоги и одежду брызги почти не отмывались. Рабочий день так долог, что кажется бесконечным.

Как-то Сергей встретил в Петербурге земляков. Они сообщили ему: есть выгодная работа на Коломяжском [6] ипподроме, который по-видимому срочно превращают в аэродром. Там, говорят, состоится первая авиационная неделя. Сергей не очень понял слова «аэродром», «авиационная неделя», но предложение ему понравилось. Он ушел с красильной фабрики, нанялся на ипподром. С середины июля уже выравнивал будущее летное поле — засыпал ямки, срезал кочки. Напарником у него был длинноногий, длиннорукий парень. Но маленький Сергей в работе не отставал от него ни на шаг. И все равно, когда поле было выровнено и делили выручку, Сергею, как самому младшему, дали меньше всех. И здесь обидели…

Первое знакомство с авиацией ошеломило Ильюшина. Он только и слышал тогда вокруг себя: полеты, самолеты, летчики. Допоздна не уходил с аэродрома, помогал выгружать ящики с частями, собирать крылатые аппараты. Видя их хрупкие, легкие конструкции, похожие на этажерки, он не верил, что они могут летать, да еще подымать человека.

Но вот при огромном стечении публики начались полеты. Восторженная толпа поклонников нового аттракциона вздыхала и охала, когда самолеты взмывали в воздух, выполняли виражи, садились на летнее поле. Никто не заметил тогда на аэродроме небольшого роста парня в ситцевой косоворотке: он не отрывал восторженного взгляда от летавших крылатых машин.

Особенное впечатление на зачарованного Сергея произвел полет Николая Евграфовича Попова. Когда Попов поднялся в воздух, два военных оркестра грянули гимн. Толпа приветствовала летчика громовым «Ура!». Как потом объявили, Н. Е. Попов превзошел всех иностранных летчиков и установил рекорд высоты — 600 метров. Он получил первый приз. [7]

Впоследствии, вспоминая о первой авиационной неделе, Ильюшин скажет: «Именно тогда у меня зародилась любовь к авиации».

Поначалу трудно было Сергею. Изнурительная работа, притеснения начальников, недоедание — скольких все это надламывало еще в молодости! Но Ильюшина невзгоды закалили.

Сергей жил в общежитии. В большой комнате стояло восемь коек. Жильцы делились на «уголовиков», плативших по три рубля в месяц, и «голых жильцов», плативших по рублю и спавших на койках у двери.

Ильюшин — «голый жилец» подружился с долговязым студентом Урвачевым, худым и добрым человеком, уже шесть лет сидевшим на институтской скамье. Он занимался с Сергеем математикой, физикой, химией.

Но кончилась работа на аэродроме, и Сергею пришлось возвратиться в Дилялево.

В авиацию — навсегда

После непродолжительной работы возчиком молока в кооперативе Сергей подрядился в 1912 г. на постройку Амурской железной дороги. Увидел своими глазами дикие, но прекрасные таежные места.

Вернувшись, прожил зиму в Дилялеве, а весной с первым пароходом опять отправился искать счастья. На этот раз судьба завела его в город Ревель (ныне Таллин) на стройку судостроительного завода Русско-балтийского общества. Здесь он впервые увидел крупные машины, впервые начал работать на них. Но сначала был разнорабочим, помогал передвигать экскаватор, рывший котлован. Шесть-семь [8] человек залезали под машину и, налегая плечами, двигали ее на новое место. Машинисту приглянулся старательный, начитанный, скромный паренек. Когда его помощник, управлявший стрелой, ушел на другую машину, машинист поставил на его место Ильюшина. Радости Сергея не было предела. Он готов был работать целые сутки, смотреть, как ковш, послушный его воле, вгрызался в землю и потом бережно нес ее в вагонетку. И сам Сергей, и те, кто с ним работал, ясно видели: машины — его настоящая страсть…

Первая мировая война прервала работу на экскаваторе. Ильюшина призвали в армию и назначили помощником писаря в команду воинского начальника города Вологды. Но писарская служба ему, соприкоснувшемуся с техникой, казалась малоинтересной. Снова случай пришел Сергею на помощь: был получен запрос на семь человек для службы в авиации.

И вот предписание в аэродромную команду Северного района Управления Военно-Воздушных Сил в руках у Сергея. Снова он в Петрограде, на комендантском аэродроме. Многое переменилось здесь с памятной авиационной недели. Выросли ангары, мастерские, здание офицерского собрания, столовой. Вблизи заводов Лебедева и Щетинина ряды только что собранных военных самолетов.

Сергей был назначен в аэродромную команду, обслуживавшую комиссию по приему самолетов, выпускаемых этими заводами. Самолеты были двух типов — «Вуазен» и «Лебедь-12». В состав комиссии входила группа летчиков, испытывавших самолеты в полетах. В руки механиков и мотористов аэродромной команды попадали новые, только что покинувшие цехи крылатые машины. Их осматривали, [9] проверяли, готовили к полетам, а после записывали замечания пилота, передавали их на заводы браковщикам для устранения недочетов.

Работа была интересная, живая. Но, чем лучше Ильюшин узнавал крылатую технику, тем сильнее разгоралось в нем стремление самому подняться в воздух. Моторист Ильюшин и браковщик Климов первыми из аэродромной команды объявили о желании учиться на пилота. Учить их взялся летчик Григоров.

Настал день, когда инструктор поднял в воздух моториста Ильюшина. Сергей следил за сидящим впереди летчиком, пытаясь запомнить его движения. Подняв самолет, Григоров демонстративно откинул руки назад и всем своим видом дал понять: бери, Ильюшин, управление «Вуазеном» на себя.

Что испытал тогда Сергей! Вот она, мечта, в действии — он ведет крылатую птицу, а внизу бежит, переливается земля. То зеленая, то голубая, то серая. И оттого, что мир внезапно раскрылся перед ним во всем своем величии и разнообразии, захотелось запеть. Но он сдержал себя — Григоров смеяться будет.

Все чаще и дольше были летные уроки. Сергей обладал цепкой памятью, движения у него были мягкими, он хорошо чувствовал самолет. Не мудрено, что Григоров после одного из полетов сказал ему:

— Можешь теперь и без меня летать, готовься к экзамену на летчика.

Начались самостоятельные полеты. Один из них запомнился особенно. На аэродроме разбился летчик. Сергей Владимирович на своем «Вуазене» по традиции пролетел над траурной процессией. Низконизко… [10]