Перикл Ставров - На взмахе крыла Страница 2

Диана

Не зная страсти и сомнений,От скучных далей далека,Вы в платье сладостной сирениСледите в небе облака.Духов струятся ароматы,И Вы глядите в ночи дым,Качая веер розоватый,Расшитый шелком золотым.Я опьянен последним знаком.— О, страсть безумна и строга —И в туфельке, покрытой лаком,Укрылась робкая нога.Когда-то гордою ДианойПод возглас труб и рев зверейВ волне лучистого туманаВы шли средь золотых полей.Вы шли… Дрожа, летали тени,Земля струила фимиам.Вы шли… И падали олениК легко ступающим ногам.И лук упорный напрягая,Вы видели в цветной дали,Как птицы легкие взлетаютНад влажной зеленью земли.Прошли века. Пастух унылый,Я стал поэтом и бойцом.Но вновь я вижу облик милый,Зажженный розовым огнем.Диана в образе маркизы,Вкусившая охоты власть,Какие новые капризыНесет Вам радостная страсть?Безмолвный муж глядит спокойно,Огнем отравлен золотым,Как всходит медленно и стройноНад Вами славословий дым.И лицедеи, и поэты,Забыв тревоги и грехи,Вам шлют напевы и приветыИ пишут скорбные стихи.Но я Вас помню в сне усталомНад серебрящейся землей.Вы шли. Сияя в блеске алом,Качался месяц золотой.Как древле в сумрачной пещере,Слагая песни о тоске,Я жду Вас, нежная химера,И Вы рядите вдалеке.

БЕЗ ПОСЛЕДСТВИЙ (Париж, 1933)

Ночью

Потрескивая — (и не дышит)И опять немного немей,И опять убегает излишекОпустевших и выгнутых дней.

Суета — это только началоНе мышиной и злой беготне(Только капельником стучалаНа тишайшем твоем огне).

Ведь на нем (да на лунной пыли)Не такой еще таял ледИ старинным романсом крылья,Шелестя, раскрывал полет.

Да на той ослепительной кручеЗа порог, за последний порог —И опять тишиной скрученУ твоих шевелился ног.

Поскорее следы замести,Замести — и сказать покороче.То ли дело, шатаясь, брестиБезответственной ночью.

Безответственной ночью, когда, задрожав,Захлебнутся часы на затравленном бое,На затравленном бое убийств и отрав,Захлебнутся и в ночь наклубят темнотою.

И в чаду, и в огне загорается мир,Но по остовам черных событий,Как по шпалам, брести на дымящийся пирПолунощных отрав и открытий.

Поэма горести

Завешаны окна, и наглухо дверь.Довольно бравады и рвенье умерь.

Довольно бравады — не надо,Цветы на обоях — рулады,Когда откровения птицами пелиВ слинявшем, дешевом последнем отеле.

(Ну, разве что, за спину рукиИ маять отдельную скуку).

Что может —Больнее и слаже,Один на высоком отдельном этажеВ одиночестве сир.

Внизу рестораны — распахнутый мир,Капли на стеклах — ртутными слитками,Вечер захлестнут напитками,

Слова, как клейма,Сверкают, звенят, рассыпаются бойкоИ сыплются скукой на цинковой стойке.

(Ну, разве что, выть по-собачьи,Как ветер в оставленной даче?)

Осенняя романтика

Не певец, не поэт и не воин,Не поэт, оскудевший герой,Ты монашеских будней достоинПод монашески бедной скуфьей.

Погляди над вороньим пленомПолыхает полет огней.Погляди — эта ночь по коленаУвязает в судьбе твоей.

И сбылось на четыре неделиРаскидался зловещий зов,Что холодные струи пропелиПо затворкам осенних дворов.

И пока, зарыдав, заколышетТишину обезумевший рог —Это конь твой по аспиду пишетЗатекающих хрипом дорог.

У окна ль одичало глянет,У ворот ли приветит рок,Ненасытное сердце станетВ не намеченный сердцем срок.

Афиша

Тот неподвижный, мертвый светСпиралью скручен до отказа,Чтобы рассказанных победНе восстанавливать ни разу.

На той стене бледнел рассказБольной и выдуманной птицей,И потому ему не раз,Но каждым вечером томиться.

Концерт

Осипшее эхо последних погоньТуманит простейшие вещи,Где в черную улицу белый огонь,Как кровь из артерии, хлещет,

Где каждый припадок жуют знатоки,Как кость, напоенную жиром,Но ночи уходят, и дни короткиДля долгого, страшного пира.

И в этот сомнительный кордебалет,В зверинец истерик и хохота,На долгие сотни и тысячи летИду, арестованный похотью.

И взломан секрет. И круглится зрачок,Опухший от всех удивлений,И черные струны взрывает смычок,И золотом брызжут колени.

И яростен свет. И пленительна роль.И занавес вздернут высоко,Но вечную память и долгую больХранит одичалое око.

Не слишком ли пьяный маэстро ретив?О, ярая злость, не печалься!И брызнувшей каплей застынет мотивНа кончике мертвого вальса.

Пробудившись

Еще зачем, еще затемВчерашним запахом дымится,Но отойдет ночная темьИ скоро перестанет сниться.

В последний раз и лень, и тленьПерекатили отголоски,На утре тень, и новый деньПовис на волосе прически.

Календарем заряд отрядУже умыт и ежечасен,И вот весь утренний наряд,Как по ночам, до боли ясен.

Только двери захлопнуть — и мир,Расцветая, огромный и велеречивый,Тот нежданный, незваный, нечаянный пир,Как трамваем по рельсам, высекает огнивом.

За туманом, за спешкой, за дымкой погонь,За туманом и мокрым угроз бормотаньемРасцветающий мир высекает огонь,Распахнувшийся день осеняя сияньем.

От тумана огонь и чадит, и дымится.Это, видно, и вечером только мне снится.

Рынок на рассвете