Эрнст Генри - Леонид Михайлович Млечин Страница 20

«Когда вы переслали нам ваше досье на Симона Ростовского, мы ничего о нем не знали. Теперь мы располагаем достаточной информацией о нем.

Ростовского видели в штаб-квартире компартии, на коммунистических мероприятиях и в компании Отто Каца, который известен нам как агент третьего интернационала.

Особый отдел сообщает, что Ростовский обратил на себя их внимание тем, что играет заметную роль в антифашистской агитации на территории нашей страны.

Я так понимаю, что Ростовский получил разрешение оставаться в нашей стране до 15 октября 1933 года. Нет сомнений, что он попросит о продлении визы. В нынешних обстоятельствах, возможно, вы согласитесь с тем, что он не должен получить разрешение здесь остаться.

Он первоначально приехал 10 февраля 1933 к своей сестре, которая была серьезно больна. Она уже умерла, и у Ростовского не было иных оснований оставаться здесь помимо нежелания возвращаться в Германию при ее нынешнем политическом режиме. Но поскольку он советский русский, почему бы ему не вернуться в СССР».

Полковник сэр Вернон Джордж Уолдегрейв Келл — основатель и первый руководитель МИ-5 — был полиглотом, знал немецкий, итальянский, французский, польский, русский и китайский языки. Он нуждался в тесном сотрудничестве с Особым отделом Скотланд-Ярда, но глава отдела сэр Бэзил Томсон держался слишком самостоятельно. Тогда полковник Келл — после короткой борьбы — отодвинул его на вторые роли. Особый отдел понизили в статусе и переподчинили Отделу уголовных расследований Скотланд-Ярда.

Двадцать восьмого сентября 1933 года Особый отдел сообщил: «Симон Ростовский зарегистрирован по одному адресу с Зигфридом Барухом, который прибыл в Англию для участия в работе комитета по защите обвиняемых на суде по делу о поджоге Рейхстага. Миссис Аллан снимает квартиру и одну из комнат уступила Ростовскому». (Зигфрид «Фридль» Барух родился в Геттингене, изучал экономику, в 1929 году стал членом КПГ. После прихода нацистов к власти в 1933 году он перебрался в Нидерланды, где вступил в местную Компартию.)

Тесное общение с крайне левыми ставило крест на попытках Эрнста Генри остаться в Англии. 17 октября он получил письмо из Министерства внутренних дел: «Министр внутренних дел поручил мне передать вам, что он сожалеет, но не может изменить условия, на которых вам было разрешено находиться в стране, и вы должны покинуть Соединенное Королевство как можно быстрее. Ваш покорный слуга…»

Контрразведчики 8 октября обратились в МВД: «Хелен Бойс Аллан становится заметной в коммунистическом движении, и надежные источники сообщают, что ее квартира — место встречи коммунистов. Среди тех, кто использует ее почтовый адрес, есть вызывающий подозрения иностранец — Ростовский. Мы ввели проверку ее почтовой корреспонденции, но поскольку она пожаловалась в почтовое ведомство на задержку корреспонденции, операция была ограничена. В нынешних обстоятельствах не рассмотрите ли вопрос о снятии этих ограничений?»

Слова контрразведчиков в министерстве сочли убедительными. 7 ноября 1933 года министр подписал секретное распоряжение: «Генеральному почтмейстеру и всем, кого это может касаться. Настоящим я разрешаю и поручаю вам задерживать, вскрывать и представлять мне почтовые отправления, направляемые по адресу Лансдаун-Плейс, 4 — Хелен Бойс Аллан или кому-либо другому, поскольку подозрительные иностранцы использовали или используют этот адрес. Кроме того используется и ее машина с фальшивыми номерными знаками».

А что в реальности делал Эрнст Генри в Англии?

Как профессиональный литератор он более всего горевал из-за пропавшего в Берлине архива. Он долго собирал материал для двух книг — «Концентрация капитала» и «Динамика нового германского империализма». И все пропало. В Англии он написал три статьи о подпольном антифашистском движении в нацистской Германии. Они были опубликованы осенью 1933 года в английском политико-культурном еженедельнике левого направления New Statesman and Nation, которым руководил один из самых заметных экономистов того времени Джон Кэйнс.

Эрнст Генри с удивлением обнаружил, что в Англии не сознают исходящую от Адольфа Гитлера угрозу и даже с некоторой симпатией следят за событиями в Германии. Многие англичане воспринимали Третий рейх как бастион против распространения напугавшего всех большевизма. В 1930-е годы сложились дружественные отношения между Англией и Германией. Сестра Бориса Джонсона, который был и мэром Лондона, и министром иностранных дел, а в 2019–2022 годах возглавил британское правительство, рассказывала:

— Нам всегда говорили, что бабушка по отцовской линии была француженкой, но оказалось, что она немка. Ее фамилия фон Пфеффель. А бабушка по материнской линии отправилась в Баварию школьницей в 30-е годы. Она наслаждалась оперой в Мюнхене, каталась на лыжах в горах и даже влюбилась в инструктора. Когда выяснилось, что он член нацистской партии, в ужасе вернулась в Англию. Но других ничего не смущало. Британское высшее общество охотно отправляло своих детей в Германию.

Особенно тесно были связаны элиты двух стран. Но во время Первой мировой британская Королевская семья демонстративно разорвала отношения с немецкими родственниками. 17 июля 1917 года король Георг V гордо объявил, что отныне «наша династия должна именоваться династией Виндзоров». Это звучало очень по-английски (Виндзор — городок в графстве Беркшир, где находится королевский замок). В реальности британские короли происходили из династии Саксен-Кобург-Готтов из Королевского дома Веттинов, а это древний германский род с тысячелетней историей. Так что в жилах британских королей текла в основном германская кровь.

После Первой мировой дружеские отношения возобновились. Британские газеты писали, какая замечательная страна Германия, какие там удивительные пейзажи и как умело Гитлер переустраивает немецкую жизнь. Англичанам и особенно англичанкам нравилось в Третьем рейхе.

Англия между двумя войнами — это безработица, ужасная еда и скверная погода. А, скажем, в Баварии свежий горный воздух, знаменитая опера и молодые немцы в военной форме. В 1930-е годы многие английские семьи отправляли своих дочерей и сыновей в школы в нацистской Германии. Британские аристократы видели, как по улицам немецких городов маршируют эсэсовцы и штурмовики, но их это не пугало. Англичане и особенно англичанки охотно ездили в Берлин или Дрезден, но Бавария, где родилось нацистское движение, с ее горами, замками, музеями и пивными погребками была особенно привлекательной. Местечко Обераммергау было хорошо известно в Англии. Англичанки наслаждались мюнхенской оперой, катались на горных лыжах и влюблялись в лыжных инструкторов, которые один за другим вступали в национально-социалистическую партию. И обменный курс — фунта стерлингов на марки — был для них благоприятным. Они видели надпись у бассейна «Евреям вход запрещен», и их это не смущало. Это было время откровенно антисемитских настроений не только в Германии.

К удивлению Эрнста Генри в Англии