Владимир Голяховский - Русский доктор в Америке. История успеха Страница 20

Они недовольно подались назад, а наш новый знакомый взялся поговорить вместе с нами с администрацией. В процессе разговора я спросил:

— Что это за пластиковый пакет, который валяется возле нашей двери в коридоре?

— А, это… разве вы не поняли? — это подарок от гостиницы, к Пасхе. Там кошерное вино и сладости.

— Ах, вот оно что. Нам его просто кинули вслед.

— А, знаете, тут так делают. Мало-помалу вы привыкнете. Это Америка.

Форма, в которой тот подарок нам «вручили», была нова для нас. Все европейцы, в том числе и русские, придают значение форме общения. Это был урок для нас, показавший, что в Америке форме не придаётся никакого значения: простой швырок пакета вслед по коридору может оказаться знаком любезности и актом вручения подарка.

Номер нам сменили, дав двухкомнатный, намного чище и светлей. Наш новый знакомый немало этому способствовал, сам осмотрел новый номер и сказал:

— Всё в порядке, пьяных нет (старая русская присказка, запомнившаяся ему издавна)!

Настроение улучшилось, но за окнами лил страшный дождь, а нам полагалось в первый же день ехать в НЙАНА на собеседование. Я решил позвонить туда, но телефоны в комнатах беженцев работали только для внутренних звонков. Как пользоваться платным? Наш покровитель бросил в автомат свой дайм (десятицентовую монету) и соединил меня. Несмотря на дождь, нас там ждали.

Начали спускаться вниз беженцы. Они осторожно оглядывались и сразу попадали под обстрел вопросов тех же постояльцев:

— Откуда приехали?.. Большая семья?.. Говорите по-английски?..

Наш благодетель критически посматривал в их сторону:

— Зачем столько вопросов? Как не понимать, люди устали с дороги. Надо помалу.

Услыхав мои переговоры по телефону, беженцы заинтересовались:

— А куда вы звоните?

— А что — вас там ждут?

— Ой, а как же туда доехать?

Действительно, как доехать до Юнион Сквер (площадь Союза, по-русски)? Наш опекающий дал нам автобусные токены по 50 центов и ни за что не хотел брать деньги. Он пошёл проводить нас с Ириной на остановку автобуса № 7 на авеню Колумба, подробно и толково объясняя, как доехать и потом дойти. Сам он, бедняга, промок вместе с нами в долгом ожидании автобуса.

Этого человека звали Борис, но постояльцы называли его Берл, по-еврейски. Был он из местечка в Западной Украине, четыре года провёл на фронте лейтенантом Советской Армии. Его семью и весь городок уничтожили гитлеровцы, это возбудило в нём национальные чувства и ненависть к антисемитизму. Он не захотел оставаться там. С тех пор уже тридцать лет он жил в Нью-Йорке, был холостяк, продавал газеты в киоске, потом сердце стало болеть, он вышел на пособие по болезни.

Подобные истории жизни были и у других постояльцев. Все они приехали из России или из Польши, все в возрасте около шестидесяти, и все холостяками доживали в Грейстоуне, старом семейном отеле, имея там скидку. Приток советских беженцев взбудоражил их: много лет они жили в полном отрыве от своей бывшей страны, и вот начался исход евреев из мест их юности. Они вспоминали прежнюю жизнь и как им самим было трудно, когда они безо всякой помощи оказались в Америке. И теперь они все наперебой старались нам помогать объяснениями и советами, а заодно удовлетворяли своё любопытство, слушая рассказы всё прибывающих и прибывающих беженцев. Люди из когда-то оставленного ими другого мира были для них книгой жизни. Большое им спасибо за участие и помощь!

Берл был особенно внимательным к нам и не слишком навязчивым. Я советовался с ним по всем практическим вопросам на первом этапе нашей иммиграции, и он, простой и хороший человек, всегда давал мне деловые советы и помогал, чем только мог. С тех пор прошло уже более двадцати лет и многое изменилось, но мы с ним до сих пор встречаемся и дружим. Я зову его в шутку «товарищ лейтенант», а он мне всегда отвечает «всё в порядке, пьяных нет».

Мы приехали в НЙАНА немного раньше времени, дождь прекратился, и мы решили пройтись вдоль ближайшей 17-й улицы. Рассматривая дома новой для нас архитектуры — браунстоуны, дошли до 2-й авеню. Там на углу шла высокая стройка. Я залюбовался, как ловко работали строители, и мы повернули обратно. Я тогда понятия не имел, что через несколько лет стану ходить и ездить здесь на работу, а те строители строили будущий мой госпиталь.

В зале НЙАНА был приготовлен праздничный приём с вином, кофе и печеньем. Собралось человек пятьдесят новых беженцев, робко пробовали угощение. Вице-президент, коренастый юркий человек с проницательным взглядом, держал перед нами речь на русском. Говорил он много важного, но мне особенно запомнилось патетическое окончание его речи:

— Америка это такая страна, где человек всё время идёт вверх (он провёл рукой путь, как по крутой горе). Вы все начинаете с самого начала, и на ваших путях у вас будет много трудностей. Но поверьте мне, через несколько лет вы все будете о’кей, счастливые и богатые. Это Америка!

Не то, что он говорил что-либо особенное, но сказанное им полностью соответствовало моим представлениям об Америке, это вселяло в меня оптимизм. До сих пор мои ожидания были основаны только на оптимизме души, но он-то был американец и по опыту знал, что говорил. Именно в тот момент я начал чувствовать уверенность в нашем будущем. Для успеха любого дела важна платформа уверенности. У всех нас свои пути и возможности, но многое, почти всё в жизни, зависит от твоего отношения к окружению и условиям. В себя я верил всегда, а теперь верил и в Америку. Америка — это такая страна!..

После угощения и приветствия работники НЙАНА обходили нас и знакомились. Они говорили по-английски, наши не понимали, только усиленно улыбались, а сказать ничего не могли. Иринин английский произвёл впечатление, и возле нас собралась группа сотрудников. Они закидали нас вопросами. Узнав, что я доктор, сказали:

— Как прекрасно! У нас для беженцев-докторов есть специальный консультант, сам доктор. Обязательно с ним поговорите.

Поговорите! Но — как? Я тоже улыбался, а вот сказать ничего не получалось.

В тот первый день в Нью-Йорке мой сын пришёл домой абсолютно мокрый и абсолютно счастливый: он прошагал под проливным дождём весь Бродвей от 91-й улицы до самого начала и обратно, видел издали статую Свободы, видел Мировой центр торговли, статую Колумба — видел всё-всё, но особенно неотразимое впечатление на него произвели витрины магазинов электроники — обилие приёмников, проигрывателей, магнитофонов, кассет с самыми популярными записями того времени. Он был по-мальчишески счастлив и дрожал, как щенок, от холода и возбуждения. Нам с Ириной с трудом удалось усадить его в тёплую ванну.