Иулиания - Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии Страница 20

Последняя Пасхальная ночь прошла у него удивительно. Богослужение служил скитский иеромонах Антоний в батюшкиной келье. В пасхальную седмицу к нему приезжали и поздравляли братья и сестры из разных монастырей. Он радовался, как мог. Но телесные силы были на исходе. Он пребывал уже в некотором забвении. Боли были невыносимые. Стонал. Старался скрывать свою боль. И не принимал ни одной обезболивающей таблетки, ни одной.

Когда келейница спросила у него:

– Можно ли рассказать о нем или написать, если по воле Божией он раньше нее отойдет ко Господу?

Он разрешил:

– Ну что ж, можно.

Но потом, через некоторое время, говорит ей:

– Иди сюда, пока не забыл. Ничего обо мне не рассказывай.

Не благословляю. Богу это не нужно, моей душе тоже. Я хотел жить и умереть странником, но вот так получилось.

– А если люди будут спрашивать о Вас?

– Как владыка благословит, – ответил он.

Прости нас, батюшка

Почил батюшка как праведник. Пребывал в молитве. Все время крестился. День и ночь просил прощения у всего мира. Молился за весь мир: «Господи, помилуй весь мир, всех православных христиан. Матерь Божья, не оставь меня. Помоги мне пройти мытарства. Я ведь был с Тобой всегда, служил Тебе, старался. Ты все видела, знаешь всю мою жизнь». И вдруг, так громко: «Матерь Божья! Матерь Божья! Царица Небесная!» Или: «Господи, только с Тобой, только с Тобой!» А потом забудется… и «Ах! Какая красота! Какое благолепие! Уму непостижимо!» Это продолжалось часами. Потом забвение. И опять: «Ах! Матерь Божья! Царица Небесная!..»

Ему было тяжело в последние дни, но он не жаловался. Кушал по две ложечки и продолжал вставать, преодолевая физические боли. Он, может быть, только недели две-три был лежачим. Всеми силами старался никого не обременять. Радовался: «Слава Богу. А ведь некоторые тяжелобольные лежат годами, бедненькие».

Помня о смертном часе (а он всегда о нём помнил), батюшка говорил: «Я всегда думаю, не обличает ли меня совесть?»

Когда владыка спросил его, где бы он хотел, чтобы его похоронили, он ответил: «Конечно, в монастыре, если не в пустыне».

Отошел батюшка в 2 часа дня 4 июня 2009 года в день святого мученика Василиска Команского [1] . Перекрестился и ушел как праведник. Спокойно, тихо вышел из него дух.

В день его кончины один батюшка, который окормлялся у отца Алексия, рассказал удивительный случай, который с ним произошел в этот же день. Он пришел в свой храм. Литургию должен был служить не он, а второй священник, который опаздывал. Батюшка возроптал на него и служить стал сам. На Проскомидии, когда он вынимал частицу о здравии о. Алексия, у него произошло большое смущение. И по окончании Божественной Литургии он тут же позвонил иеродиакону Феофилу в Москву (духовному чаду о. Алексия), спросив о здоровье батюшки, тот сказал, что всё нормально, а буквально через 2 часа позвонила келейница и сообщила о кончине. Вот такая у них была духовная связь. Вот так батюшка молился и радел о каждом своём чаде.

Подвижник получает возможность вместе с Богоприимцем вздохнуть: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром…» И повторить апостольское слово: «Подвигом добрым аз подвизахся, течение соверших, веру соблюдох» (Тим. 4, 7). Смысл жизни для иеросхимонаха Алексия заключался в том, чтобы умереть со Христом и воскреснуть в неизреченно прекрасном Царствии Божьем.

Когда внесли гроб батюшки в Свято-Тихоновский храм Задонского монастыря, удивило то, что в нем было всего две большие настенные иконы: святителя Тихона Задонского и святителя Иоанна Златоуста. В житии святителя Иоанна Златоуста сказано, что когда его гнали, то в Команах ему явился мученик Василиск и сказал: «Завтра будешь со мной». Так и случилось: святитель Иоанн Златоуст почил в Команах, где его гробница находится до настоящего времени. Можно предположить, что встретились души святителя Иоанна Златоуста, святителя Тихона Задонского, мученика Василиска и иеросхимонаха Алексия.

Когда выносили тело старца из храма, был тихий, солнечный день. И вдруг внезапно началась сильная буря. А когда стали прощаться, полил дождь. «Небо плачет», – сказал один из священников. И появились над могилкой белые голуби. Когда же могилку покрыли землей и цветами, опять выглянуло солнце, и настала тихость в погоде. Господь через природу показал людям Свое неравнодушие к батюшке.

Трое суток непрерывно иеромонахи читали Святое Евангелие, служили панихиды. Сначала гроб стоял в храме святителя Тихона в монастыре. На третий день его перенесли в кафедральный Владимирский собор, где после Божественной Литургии владыка Никон отслужил панихиду и сказал проповедь, после чего состоялось погребение. Была Троицкая родительская суббота. В проповеди владыка Никон отметил, что, общаясь с схиархимандритом Виталием и с иеросхимонахом Алексием, он нашел полное духовное сходство. Они своей любовью приближали к себе людей. Характер у них был спокойный, тихий, отличались они великим милосердием.

По молитвам таких старцев, как владыка Зиновий, отец Виталий, отец Алексий, у нас и у меня лично совершались чудеса, встречи с ними были удивительными. Это последние старцы, молитвенники за весь мир. Это столпы, а мы – ограда, столпы ушли, и мы падаем, и нет больше столпов, которые поддержали бы нас. Если есть еще на земле такие старцы, как отец Алексий, то они сокрыты от нас.

Могилка батюшки находится в Рождество-Богородицком мужском монастыре города Задонска. Горит неугасимая лампада. Братия, сестры и миряне приходят к батюшке за помощью и получают ее.

Блаженны мертвые, умирающие в Господе: ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними.

Откр. 14, 13

ВОСПОМИНАНИЯ ИЕРОСХИМОНАХА АЛЕКСИЯ О СПОДВИЖНИКЕ ПО КИЕВО-ПЕЧЕРСКОЙ ЛАВРЕ И ПУСТЫНЕ СХИАРХИМАНДРИТЕ ФЕОДОСИИ

Я познакомился со странником Александром в Киево-Печерской лавре, куда он приходил на богомолье. Александр был знаменитым странником, строгим, ревностным и очень благочестивым. В своей жизни он много странствовал: был и в Дивееве у преподобного Серафима, и в Троице-Сергиевой лавре… Какое-то время был семейным, имел сына. Однако, дожив до тридцати лет, решил отречься от мира и всю последующую жизнь посвятил этому великому и святому делу.

Воевал. Когда в Киево-Печерской лавре был шофером, то говорил, что ему хорошо знакома эта работа. Как-то рассказывал, что приходилось ездить на машине, выполняя различные боевые задания.