Голова дракона - Мануил Григорьевич Семёнов Страница 20

По молодости ли, по расторопности или по стойкости ко всем командировочным передрягам, но только стал наш Коля Ветров в отделе единственным ходатаем по инстанциям, где утверждаются новые изделия и устанавливаются цены на них. Ох, а что это за изделия! Если бы везти модель лунохода, образец нового лазера или счетно-решающего устройства, а то стыдно сказать!..

И Коля не говорил. Бывало, спросит его подружка, зачем летал аж в самую Москву, Ветров напустит на себя таинственность и промолвит неопределенно:

— Возил на утверждение образец нашей новой продукции.

И точка. Ведь не скажешь же девушке, что на самом деле вез в столицу, в Институт мебели, обыкновенную деревянную табуретку. Не поймет девица, расхохочется. А вояж в подмосковный Загорск, чем он лучше? Пришлось инженеру Н. Ветрову сопровождать… детский конструктор, выпускать который, оказывается, без согласования с НИИ игрушек нельзя.

В город Павлово-на-Оке выпадало нашему Николаю возить садовую тележку, будто модель нового автомобиля. А поездка в Горький вообще была позорной: пришлось Ветрову доставлять туда на согласование с научно-исследовательским институтом архисложное сооружение, которое прибивается к стене и куда люди вешают свои пальто, шапки и шляпы. Догадываетесь, о чем идет речь?

Такая вот выходит петрушка. Люди как будто взрослые, дипломированные специалисты, а приходится возиться со всякой мелочью. И не в том зло, что стыд и срам получается, а в том, что и само дело страдает. Пока возят какую-нибудь кастрюльку туда-сюда, глядишь, другие фирмы насытили рынок, значит, надо ставить на новинке жирный крест.

В рассуждении всех этих обстоятельств заводчане давно добиваются отмены неоправданных дальних вояжей. Надо, говорят они, право утверждения образцов несложных изделий и установления цен на них передать местным компетентным органам. Но к разумному этому голосу никто не хочет прислушиваться. И потому страдания молодого Ветрова продолжаются.

Говорят, что недавно на заводе решили проблему изготовления скалок. Служба изучения спроса установила, что хозяйки в скалках нуждаются, а в магазинах их нет. Сказано — сделано. Подобрали подходящий материал, нашли мастера, и вот она, скалка, готова. Теперь берутся за Николая:

— Помоги, Ветров, составить техническую документацию на новое изделие. Все равно ведь тебе придется проталкивать его по инстанциям.

Ветров, конечно, подчинился. Обложил себя справочниками, словарями и засел за работу. Но чувствует, что ничего путного про скалку сочинить не может. Мучился, мучился, потом пришел к начальнику отдела и подал ему большущий лист бумаги. А на листе красивым почерком выведен такой формуляр:

«Круглый деревянный валик, употребляемый для раскатки теста на тонкие пласты».

— И это все? — спросил начальник.

— Все, — скромно потупив глаза, ответил Коля.

Начальник недовольно фыркнул:

— Ну, знаешь, такой технический паспорт выглядит как-то несолидно. Надо, например, описать в паспорте форму изделия.

— Она уже описана, — сообщил Ветров и указал пальцем на слово, с которого начиналась техническая характеристика изделия. — Она у нас круглая. А выпускать квадратные скалки пока еще никто не пробовал.

— Тогда укажите, из какого материала сделана скалка.

— А я указал. Она у нас деревянная, так как железные скалки вряд ли будут пользоваться спросом.

— Ну, а про назначение изделия вы не забыли указать?

— Не забыл. Мы рекомендуем потребителю раскатывать нашей скалкой только тесто. А для асфальта, бетонного раствора требуются уже другие орудия…

Начальник отдела рассердился:

— Хватит, Ветров, надоело мне с тобою пререкаться. Пойди к себе, хорошенько подумай и представь мне не филькину грамоту, а техническую документацию, составленную по всей форме.

— Что ж, я пойду, — покорно согласился наш герой.

— Вот-вот, иди. И готовься к командировке. Путь предстоит не близкий.

И тут молодой Ветров взбунтовался:

— Не поеду! Чтобы я со скалкой?! Да вы что же, меня за человека не считаете?!

Произнеся эти слова и задыхаясь от гнева, Коля оглушительно хлопнул дверью.

Начальник остался один. И стал думать, как найти выход из создавшегося конфликта. Чтобы все-таки снабдить домашних хозяек скалками, в которых, оказывается, они нуждаются.

ШКОЛА КРАСНОРЕЧИЯ

— А здорово мы в электруху внедрились, — сказал один. — Клево!

— В самую кость! — поддержал другой.

Говорили меж собой студенты. Это было видно невооруженным глазом: первый придвинул к самому носу толстую тетрадь с конспектами, второй рассеянно листал учебник.

— А баня эта, по-ихнему, по-финляндскому, самуной называется, и кости в ней размягчаются, как лапша…

— Убиться можно!

— И после такой самуны, сказывает племяш, никакая универсамовская альбо посадочная свалка не страшна, кости в ней скрипят, а не ломаются…

— Убиться можно!

Говорят малаховские тетушки, собравшиеся в столицу за покупками, о чем свидетельствуют их вместительные сумки, покачивающиеся на вагонной полке.

Да, помяло нас основательно, потому что садились мы в электричку после полуторачасового утреннего перерыва, когда платформа заполняется людьми, как рыночный прилавок раскрашенными глиняными котами и кошками. Мне захотелось почитать, но руку, в которой портфель с книгой, не вытянуть, ее будто гвоздями к туловищу приколотили.

Я кручу головой и вижу, что сидящий впереди меня на лавке гражданин держит на коленях что-то печатное. Если немножко наклониться, то текст читается хорошо. Правда, на коленях у гражданина не журнал и не книга, а какая-то отстуканная на машинке рукопись. Но выбирать в моем стиснутом положении нельзя. Приходится довольствоваться тем, что послано судьбой.

Гражданин, одетый подчеркнуто тщательно, явно следует в Москву с официальной миссией. Об этом нетрудно догадаться, прочтя заглавный лист рукописи: «Речь по вопросу бытового обслуживания населения». Гражданин едет на какое-то совещание, где ему предстоит не просто присутствовать, но по возможности эффективно использовать законные пятнадцать минут, отведенные оратору по регламенту. Теперь за какие-нибудь два часа до того момента, когда ему придется выйти на трибуну, гражданин в последний раз зубрит текст речи. Толстым розовым пальцем он водит по строчкам, а губы его почти беззвучно шевелятся. Едва слышны слова:

— …товарищи! Мы… определенных успехов… иногда… недостатки… дополнительные трудности…

Ему явно мешали. Разноголосый говор назойливо лез в уши, отвлекал от тщательно выверенного текста.

— Как полагаешь, сэр, сплавим сегодня начерталку?

— Или — или! Возможен и печальный вариант: фейсом об тейбл.

— …Следующая остановка бр… хр…

— А вертушка у него, диски — потряска!

— Ты сразу и отключилась?

— Спрашиваешь!

— …не прислоняться… двери автоматически… хр… бр…

— А еще, сказывает племяш, опосля самуны той примают они прохладительное — и в лежку!

— Бражку принимают?

— Если бы! А то уиску какую-то. Привозил от них племяш, пробовала я, горечь одна, будто полынь.

— …платформа бр… хр… Следующая станция бр… хр…

А он все зубрил и зубрил:

— …товарищи! Мы… определенных успехов… иногда недостатки…