Геннадий Козлов - Грустный оптимизм счастливого поколения Страница 20

Подняв гантель сто один раз, Витя рухнул на стул и, посидев без единого движения примерно двадцать минут, держась за стенки, вышел из комнаты.

На следующий день он уже пришел в себя, но примерно неделю не мог поднять правую руку. Здороваясь, он осторожно приподнимал ее левой рукой и протягивал безжизненные пальцы. Я думаю, что, если бы мы засняли тогда его самоистязание, этот фильм ужасов не уступил бы современным триллерам.

Кандидатскую диссертацию я защитил в марте 1971 года и в соответствии с традициями устроил дома банкет. Саша в тот момент лежал в больнице после сложной операции колена, но, будучи человеком рисковым, на костылях сбежал из клиники. Пропустить такое торжественное событие считалось недопустимым.

Традиции отмечать научные успехи в лаборатории колебаний были в то время очень сильны. Успехи при желании всегда можно было найти в достаточном количестве. А такое желание у кого-нибудь да было. В связи с этим частенько после работы мы собирались с колбасой и селедкой в закутке у Ирисовой, которая на следующий день всегда недоумевала по поводу необычного запаха от своего стола.

В какое-то время наши застолья стали столь частыми, что жены, объединившись, объявили нам войну, закончившуюся, к счастью, их победой. После этого мы сосредоточились только на официальных праздниках.

Подготовка к ним начиналась заранее, и сил на это не жалели. Своей наивысшей точки культура празднования достигла у нас в мае 1972 года, когда Ирисовой исполнялось пятьдесят лет. К этой дате мы подготовили оригинальные подарки и даже сняли получасовой игровой фильм, в котором мне единственный раз в жизни удалось сыграть главную роль. Была подготовлена обширная программа, включающая веселую «спартакиаду».

Все действо происходило у Наталии Александровны на даче и закончилось далеко за полночь фейерверком. Правда, порох был самодельным и ракеты плохо взлетали, но зато иногда громко взрывались на старте. Праздник имел большой успех и надолго запомнился всему дачному академгородку.

В дальнейшем наш праздничный энтузиазм постепенно начал угасать, уступая место научным проблемам, однако несколько интересных замыслов удалось реализовать и в последующие годы.

К следующей годовщине Ирисовой мы уже специально не готовились и хватились лишь накануне. Она к тому моменту завела прожорливого щенка и постоянно искала для него геркулес. Мы решили раз и навсегда снять эту проблему, купив ей в подарок пятьдесят одну пачку овсянки. Стоила она тогда недорого. Быстро собрав необходимые деньги, мы отправились всемером в продовольственный магазин, что напротив института. Двоим из нас предстояло купить по восемь пачек, а остальным по семь.

Среди нас был очень осторожный человек, когда подошла его очередь в кассу, он, наклонившись в окошко, тихим вкрадчивым голосом попросил выбить чек на семь пачек геркулеса. Эта таинственность сразу привлекла внимание всей очереди. После того как еще несколько человек выбили чеки по семь и восемь пачек, уже и другие покупатели, поддавшись ажиотажу, решили не оставаться в дураках. Такое мне довелось видеть единственный раз в жизни. Вместе с нами массовую закупку геркулеса совершили еще человек пять. Получив товар, они не знали, что с ним делать, и, проклиная все на свете, пытались у нас выяснить цель закупки.

Ирисова и особенно пес обрадовались подарку, но, к несчастью, за лето он не сумел съесть всю овсянку, и зимой на дачу на дармовой корм сбежались мыши со всей округи. К весне, невероятно размножившись, они превратили весь дом в сплошное мышиное гнездо, а глубокую эмалированную ванну – в мышиное кладбище. Это несколько смазало общее положительное впечатление от нашего подарка.

Через три года к защите Волкова мы сделали почти в натуральную величину деревянную цыганку, чистящую ботинки. Нарядно одетая, она сидела с двумя сапожными щетками в руках. Механизм включался устройством, изъятым из автомата для продажи газированной воды. Щель для монеты была прорезана посередине пышной цыганской груди.

Банкет проходил в ресторане «Узбекистан», и наш подарок имел у публики ошеломляющий успех. Подвыпившие посетители, как дети, облепили цыганку, установленную на столе, и подставляли под ее щетки вместо ботинок свои головы. Вскоре явился метрдотель и стал уговаривать нас продать ему цыганку, предварительно переделав на валюту.

Приход в лабораторию Волкова существенно повлиял на ход развития производственных событий. Помня свои мытарства первых месяцев аспирантуры, я решил, что он первым делом должен заняться созданием своей экспериментальной установки. Путем всеобщего уплотнения мы выкроили кусочек пола у раковины на самом проходе. Теперь в шестнадцатиметровой комнате нас работало уже пятеро: Ирисова, ее секретарь, техник и мы с Сашей.

Строительство новой установки шло быстро. Саша оказался парнем рукастым, а у меня к тому времени уже было припасено все необходимое. Некоторые проблемы возникли только при наладке высоковольтного блока питания, в котором возник пожар.

Через два месяца создание установки удалось завершить, и мы приступили к измерениям свойств кристаллов. Буквально сразу обнаружилось удивительное явление, не укладывающееся ни в какие известные представления. В состоянии все увеличивающегося психологического возбуждения мы с утра до ночи множество раз проверяли эксперименты, и они повторялись во всех деталях.

Наконец, перед тем как сообщить об открытии человечеству, мы решили еще раз более детально прокалибровать источник излучения. Тут-то и выяснилось, что все особенности были связаны с его фокусами.

Разочарование было большим. Луч надежды, возбуждавшей наше воображение, угас. Месячная напряженная работа в одно мгновение потеряла весь свой смысл.

На самом деле этот урок оказался весьма важным и даже переломным, так как продемонстрировал всю ненадежность придуманного нами нового метода. Я понимал, что придется вернуться к прежнему, опробованному в моей диссертации. Однако его безумная трудоемкость заставила всерьез задуматься над автоматизацией процесса измерений.

Случилось так, что именно в это время в лаборатории появилась первая малая вычислительная машина «Мир-1». Прохоров, имея блестящую интуицию, сразу понял, что это начало большого пути. Он пригласил на работу в лабораторию известного специалиста по этим машинам и поручил ему курирование работ по автоматизации эксперимента. Замечу здесь, что машины «Мир» совершенно не были для этого приспособлены.

Примерно через полгода специалист со своими соратниками сделал первое устройство, позволявшее в виде, понятном для машины, записывать на бумажную перфоленту экспериментальные данные. Об этом было доложено на семинаре, и я сразу загорелся сделать нечто подобное для нашего спектрометра.