Александр Пресняков - Над волнами Балтики Страница 20

А мне сегодня исполнилось двадцать два года. Всего двадцать два, но время мое не исчерпано. А время - это оружие: новые бомбы и пули, удары по танкам, машинам, орудиям, это месть за друзей и борьба до победы.

"15 октября. С каждым днем положение под Москвой ухудшается. Наши войска оставили Калинин. Фашисты захватили Калугу и рвутся к Серпухову. От переднего края до центра Москвы осталось не более ста пятидесяти километров. Конечно, бои идут там жестокие, и мы обязательно остановим врага, но все равно на душе неспокойно.

На нашем фронте пока сравнительно тихо. Фашисты активности не проявляют. Наверно, все силы к Москве направили. Теперь бы их здесь посильнее ударить. Да видно, и у нашего войска силенок не густо. А жаль!..

Хотели поговорить с комиссаром, но у него и своих забот не пересчитать. К нему какой-то инспектор приехал и в нашем присутствии отчитал за дом отдыха. "Вы, - говорит, - товарищ Калашников, не о войне думаете и не туда смотрите. Вместо того чтобы настраивать летчиков на борьбу в самых трудных условиях, вы нежите их на отдыхе и лишаете возможности пройти через горнило самой суровой войны в условиях блокады". Виктор Михайлович пытался его образумить, потом безнадежно махнул рукой и ушел. Теперь у него неприятности будут..."

"16 октября. Как быстро и неожиданно меняется обстановка. Вчера я писал, что противник активности не проявляет, а сегодня затишье у нас закончилось. Фашисты нанесли внезапный удар по левому флангу 54-й армии. Пехота не устояла и начала отходить.

Комиссар говорит, что это наступление вот-вот захлебнется, что враги нанесли лишь демонстративный удар, а для серьезной наступательной операции сил у них здесь недостаточно".

"19 октября. Под Москвой обстановка все более осложняется. Фашисты захватили Малоярославец, Боровск, Можайск. На карте начальника штаба направления их ударов обозначены синими стрелами. Словно щупальца гигантского спрута, они тянутся к сердцу нашей Отчизны.

Когда мы рассматривали карту, из висевшего на стене репродуктора вдруг донеслись слова незнакомой песни:

...И врагу никогда не добиться,

Чтоб склонилась твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!..

Бодрый темп марша словно окрылил, вдохнул уверенность в скорой победе. Дорогая моя столица! Враг почти у ворот. Но народ борется и победит!..

Конечно, это пока лишь надежды. Противник нас атакует и под Москвой, и на Волхове. Похоже, что здесь, у Ладоги, командующий группой армий "Север" генерал-фельдмаршал фон Лееб решил окружить Ленинград еще одним блокадным кольцом. Наши солдаты пока не могут сдержать наступления фашистов. А мы, как назло, сидим в ожидании летной погоды и ничем им не можем помочь..."

"23 октября. Вместо букв рука с трудом выводит каракули. Позавчера, во время аварии, я разбил самолет, сильно поранил штурмана и повредился сам. Чувствую себя отвратительно: головные боли не прекращаются, в ушах непрерывный звон. Что будет дальше, пока не знаю..."

После выхода из столовой нас ослепляет ночная темнота. Морозный ветер обжигает кожу лица, колет глаза невидимыми снежными иголками. Петляя по частым извилина" узкой тропинки, капитан Ковель старательно вышагивает впереди. Его спина то скрывается в темноте, то появляется вновь между стволами деревьев. Около закутанного в тулуп часового он замедляет шаги и, нащупав ногами ступеньки, как бы проваливается под землю.

На КП Ковель быстро вешает куртку и зябко сутулит угловатые плечи. Оторвавшись от карты, командир и комиссар поворачиваются к нам. Быстрыми и четкими штрихами батя рисует на карте стрелу, острие которой вонзается в линию обороны наших наземных войск.

- На этом участке противник наносит главный удар, - дает пояснения комиссар. - Сюда подтянул он и основную массу своей артиллерии. После полуночи ожидается улучшение погоды. К этому времени необходимо иметь точные данные об интересующих нас объектах.

- Ваша задача по вспышкам выстрелов выявить расположение батарей, дополняет его командир. - Полетите на моем самолете. Бомбить разрешаю только танки, да и то не в ущерб выполнению основного задания.

* * *

Шеремет почти непрерывно подкачивает воздух компрессором, но мотор почему-то не запускается. При каждой попытке винт с шипением проворачивается на несколько оборотов и останавливается. Безнадежно махнув рукой, инженер эскадрильи Денисов спрыгивает со стремянки на землю.

- Застоялся, как конь у худого хозяина, - сердито выговаривает он технику самолета. - Быстро накиньте чехол и проверьте пусковое магнето. Да следите за радиатором! Если остынет, немедленно слейте воду.

- Значит, вылет не состоится?

Обернувшись ко мне, Денисов неопределенно пожимает плечами.

- Может, мою запустим? Она по приказу в резерве.

- Твою? - усмехается инженер. - Шутник же ты, парень. Она как осиновый лист трясется, а ты ночью поднять ее хочешь.

- Попробую запустить. Один разочек слетаю. А вы тем временем эту исправите.

- На самолете мотор прогрет, бомбы подвешены, однако советую - доложи командиру.

- Пока доберемся до телефона, время упустим.

- Смотри, пилот! Тебе сверху виднее...

В этот раз мотор запускается с первой попытки. На малых оборотах тряска не ощущается. При прогреве на средних чувствую мелкую дрожь на штурвале. Так было и в предыдущих полетах.

- Ну, сыпок, как делишки? Может, выключим это чудо да бегом к телефону? Заодно и погреемся, - говорит инженер встревоженным голосом.

- Рад бы, папаша, да нужно лететь...

Стартер включает зеленый фонарик. Начинаю разбег. Тряска машины ощущается незначительно. Слева один за другим проносятся направляющие огни. Самолет бежит все быстрее. Он уже должен набрать необходимую скорость и оторваться. Плавно тяну штурвал, но машина продолжает бежать по земле. Впереди остался один фонарь - ограничитель длины разбега. За ним, на границе аэродрома, начинается лес. Промелькнув, огонек исчезает за левым крылом. Мотор выключать уже поздно. Чуть отпускаю, затем энергично беру штурвал на себя. Самолет отрывается. Тут же мелкая дрожь на штурвале превращается в сильную тряску. Упершись ногами, еле удерживаю педали. Стрелка высотомера чуть движется вверх. Скорее чувствую, чем ощущаю касание веток о днище лодки. Скорость у самолета самая минимальная. Чтобы ее увеличить, на высоте тридцать метров перевожу машину в горизонтальный полет. Из мотора снопами сыплются искры, непривычными вспышками освещают приборную доску. Такого еще не случалось. Необходимо садиться немедленно. Но куда? Прямо по курсу город. Мы уже над его окраиной. Под нами в затемненных домах находятся люди...