Михаил Мирович - Генерал де Голль Страница 20

Однако де Голль не мог в полной мере доверять коммунистам.

Впоследствии он писал:

«В конце 1941 года коммунисты… вступили в борьбу. До этого их руководители занимали примиренческую позицию по отношению к оккупантам, зато резко нападали на англосаксонский капитализм и его прислужников «деголлевцев». Однако их поведение моментально изменилось, когда Гитлер напал на Россию, они сами с трудом сумели уйти в подполье и установить связи, необходимые для борьбы. Впрочем, они были к ней подготовлены своей системой партийных ячеек, секретностью своей иерархии, преданностью своих кадров. В национальную войну они включились отважно и умело, откликаясь бесспорно (особенно рядовые члены) на зов родины, но никогда не теряя из виду как армия революции конечную цель, заключавшуюся в том, чтобы установить свою диктатуру, воспользовавшись драмой, которую переживала Франция. Они все время стремились сохранить за собой свободу действий. Но вместе с тем, пользуясь настроениями борцов Сопротивления — в том числе и в своих собственных рядах, которые хотели только воевать, — они упорно стремились объединить все Сопротивление, чтобы превратить его, если окажется возможным, в орудие своих честолюбивых устремлений… Что касается меня, то я хотел только, чтобы они приносили пользу…»

Разумеется, советская историография и функционеры ФКП в своих бесчисленных мемуарах утверждают прямо противоположное.

«В тяжелых условиях подполья коммунисты развернули борьбу против оккупантов и Виши, — сообщает своим читателям советский учебник для студентов исторических специальностей. — Они распространяли нелегальную печать, устраивали забастовки и демонстрации. Только в течение 1940 года коммунисты распространили около 14 млн экземпляров подпольной «Юманите», издали 990 тыс. листовок и 140 тыс. брошюр. В конце 1940 года компартия создала специальную военную организацию, которая осуществляла акты саботажа и покушения на оккупантов. Позднее на ее основе созданы руководимые коммунистами вооруженные отряды франтиреров и партизан»

Лидер коммунистов товарищ Торез сообщал после войны своим читателям:

«Мы первыми начали на национальной почве борьбу за независимость и возрождение Франции, в то время как все другие партии гибли в позоре и смятении».

Морису Торезу вторил Шарль Тийон:

«…Как же смешны и нелепы все еще распространяемые утверждения, будто коммунисты примкнули к Сопротивлению только после нападения Гитлера на СССР!»

В доказательство он приводит сообщения французских газет того времени, выходящих на территориях, оккупированных гитлеровцами:

«14 августа 1940 года по немецкому посту в Булонском лесу был сделан выстрел; указом комендатуры парижанам запрещено посещать лес» («Франс о травай»).

«Поступило сообщение, что ночью 14 августа с.г. какой-то неизвестный выстрелом из револьвера убил немецкого матроса Генриха Конрада. Виновник покушения до сих пор не обнаружен… Оккупационные власти оштрафовали на 3 млн город Руайан» («Франс де Бордо э дю Сюд-Уэст»).

«13 октября около 23 часов несколько французов в штатском пытались напасть на бульваре Ля Тур д’Овернь в Ренне на служащего немецкой армии» («Уэст-Эклер»).

«Прачка Аврелия Жюж получила три месяца тюрьмы за «публичное оскорбление» германской армии. Портнихи Ивонна Оливье и Жоржетта Валле получили неделю тюрьмы за такой же поступок. Учащийся Ренэ Шосиан — неделю тюрьмы за то же самое. Рабочий Гастон Лаэ — два месяца тюрьмы за то же самое» («Уэст-Эклер»).

«По решению военного совета полевой комендатуры Иль-и-Вилен от 12 сентября 1940 года механик Марсель Дросье, родившийся 3 марта 1909 года в Сен-Гобюрже, холостой, французский гражданин, проживающий в Ренне, по улице Дюамель, 33, приговорен к смертной казни за ущерб, причиненный военным объектам (разрыв телефонного кабеля).

Приговор приведен в исполнение сегодня в 10 час. утра.

Ренн, 17 сентября 1940 г. Начальник комендатуры».

Разумеется, можно предположить, что мужественные люди, упомянутые в прессе и не смирившиеся с существовавшим после июня 1940 года положением, сплошь и рядом были членами ФКП и согласовывали свои действия с ее мудрыми указаниями. Тем более, что коммунистические функционеры как на Востоке, так и на Западе всегда ставили знак равенства между словами «коммунист» и «рабочий», делая вид, что всякий, кто не спит на мешках с золотом, автоматически поддерживает марксистско-ленинское учение.

Работа Шарля Тийона, написанная для доказательства того, что ФКП в первые дни оккупации организовала мощное сопротивление фашистам, не приводит ни одного подтверждения данного тезиса, кроме нескольких глухих упоминаний о неких молодых людях, клеивших на заборах листовки с призывами III Интернационала, и угрозы парижского префекта полиции Ланжерона:

«…в случае обнаружения подпольных листовок на территории любой из коммун департамента Сена один или несколько известных коммунистических активистов, проживающих на территории данной коммуны, будут заключены в лагерь».

Безусловно, среди тех, кто в меру своих сил и возможностей противоборствовал захватчикам до июня 1941 года, было много коммунистов. Но с тем же успехом можно доказывать и массу иных тезисов, как-то: в первые дни войны среди тех, кто оказывал мощное сопротивление фашистам, было много почтальонов, металлургов или работников бытового обслуживания.

Однако ни первые, ни вторые, ни третьи не выступили на этом основании с заявлением, что они первыми начали на национальной почве борьбу за независимость и возрождение Франции, в то время как представители всех других профессий гибли в позоре и смятении.

«Коммунизм не вечен. Но Франция — вечна!» — писал де Голль, зная, что четырнадцатого июня 1940 года, когда гитлеровцы оккупировали Париж, Молотов по поручению Сталина восторженно поздравил фюрера с успехом.

Нет ничего удивительного в том, что коммунисты, в основе учения которых лежал пролетарский интернационализм, ненавидели патриота Франции Шарля де Голля.

Весной 1942 года один из руководителей Социалистической партии Кристиан Пино привез во Францию Манифест, в котором прямо говорилось о том, что главой «Свободной Франции» является генерал де Голль. В июне документ был опубликован в большинстве нелегальных изданий. В нем говорилось о беспомощности Третьей республики и прямом предательстве вишистского режима, сотрудничавшего с фашистами. Кроме того, Манифест разъяснял французам принципы послевоенного устройства Франции, где каждый гражданин будет иметь возможность участвовать в выборах Национальной Ассамблеи, которая и решит судьбу страны.