Хассо Стахов - Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944 Страница 21

На фронте шириной 18 километров русские боевые разведывательные группы продолжают проникать в различных местах через передовые позиции 215-й пехотной дивизии и ее соседа — 126-й пехотной дивизии. Они пересекают Волхов, который здесь достигает 600 метров в ширину и течет вдоль полутора километровой низины. Это уже не осторожное прощупывание линии фронта на предмет ее слабых мест, а разведка боем с целью подготовки исходных позиций. Попытки противника не приводят к успеху. Но немцы не тешат себя радужными иллюзиями. Каждый понимает, что это только начало.

Наступают бесконечные часы ожидания, во время которых каждый задает себе вопрос: «Когда же Иван перейдет в наступление? И где? Или же это был лишь отвлекающий маневр, а атака начнется в соседнем месте?» Эти часы ожидания заполняются чисткой оружия, которое осматривается вновь и вновь. Проверяются телефонные кабельные линии и приемники радиостанций. Это часы, когда некоторые из солдат могут черкнуть еще несколько строчек домой, передав затем письмо подносчику боеприпасов, который спешит назад за новой поклажей. Кто знает, может быть, это были последние строчки? Это часы, во время которых также и по другую сторону Волхова молодые солдаты задаются вопросом, какая судьба ожидает их в бою? Сегодня благодаря сохранившимся фронтовым письмам и дневниковым записям мы можем сравнить, о чем думали в те часы немцы и русские, и можем спросить себя, как это случилось, что люди, имевшие такие схожие ощущения и мысли, стреляли друг в друга.

Мороз достигает минус 30 градусов. Глаза часовых на посту слезятся. Нижняя часть подшлемников смерзается от дыхания на свежем воздухе. Под сапогами скрипит снег.

13 января 1942 года в полдень ураган огня начинает сметать все на своем пути. На всем пространстве, куда хватает взора, тысячи снарядов разрываются, вспыхивая белыми брызгами на снежном покрывале земли. Падают верхушки деревьев, трещат стволы, лес погибает, получив неисчислимые раны. Разлетаются в разные стороны перекрытия блиндажей, брустверы и насыпные валы окопов. Незадолго до этого русские попытались ввести в заблуждение немецкую разведку, передав по радио сообщение открытым текстом. В нем говорилось о необходимости продолжать удерживать позиции и вести отвлекающие атаки на немецкие позиции. Но опытные штабные офицеры давно уже приучены относиться к противнику с должным уважением. Они не дают поймать себя на эту удочку. Слишком много имеется признаков, говорящих об обратном: разведывательная деятельность противника и вылазки разведгрупп для захвата немецких часовых, от которых русские надеются получить данные о боевом составе и позициях. Это также и пристрелочные орудия, которые с неизвестных ранее позиций ведут огонь в интересах размещения на них новых батарей. Признаками являются звуки моторов автомобильных колонн, разведывательные полеты русских самолетов в районе размещения немецких войск на Волхове, атаки самолетов-разведчиков ближнего радиуса действия У-2, численность которых была доведена русскими за пятнадцать лет до 35 000 единиц. Аналога им немцы так и не смогли создать. Важные сведения сообщают также и перебежчики из частей, ранее неизвестных на этом участке фронта. Все это на солдатском жаргоне называется «перекрыть кислород», что означает самую большую опасность.

О том, насколько большими были иллюзии и цинизм тех, от кого зависело принятие решения, свидетельствует такой пример: на сообщение передовых наблюдателей 215-й дивизии о «нескольких колоннах русских, взбирающихся на берег Волхова и исчезающих в прибрежных лесах», накладывается такая резолюция вышестоящих штабов: «Вам чудятся призраки»!

Вообще в эти дни и та, и другая сторона во многом тешат себя иллюзиями… Немецкое командование пускает пыль в глаза себе и своим подчиненным, заверяя, что немецкий солдат по своему изначальному предопределению и в силу своих боевых качеств обязан одержать окончательную победу. Нехватка людей, танков, оружия легко восполнима. Разве Гитлер не провозгласил 4 мая 1941 года в рейхстаге о том, что для немецкого солдата нет ничего невозможного?

Русские полагаются на свое численное превосходство и на ослабление немцев за счет непрерывных атак, которые приносят последним потери. Они строят свои расчеты на «русском паровом катке» и на принципе «Всех не перебьешь!», с которым еще в царское время солдат гнали в бой. Так мы читаем у Франца Куглера в «Истории Фридриха Великого» о битве под Цорндорфом в 1758 году: «И хотя первые шеренги русских уже были уничтожены, на их место так же решительно вставали следующие. Их также сметали, но вновь за счет подхода других сил их ряды смыкались. Они создавали из тел погибших неприступный вал для противника, который мог быть преодолен не иначе, как после уничтожения всех оставшихся русских солдат».

Генерал Эйзенхауэр описывает в некотором замешательстве свой разговор с маршалом Жуковым, который так заявил ему: «Когда мы попадаем на минное поле, то наша пехота продолжает наступление, как будто его и нет в помине»! «Потери от противопехотных мин, — аргументирует Жуков, — ведь, по существу, аналогичны тем, что возникают при артиллерийском и пулеметном огне, когда немцы обороняют свои позиции только лишь за счет сильной группировки войск без использования минных полей».

Комиссары гонят своих солдат вперед, призывая их добывать у немцев отсутствующее продовольствие. А советские генералы убеждают в своих письменных распоряжениях, что на самом деле вовсе нет никаких трудностей, есть лишь только слухи, распространяемые вражеской агентурой.

Немцы преподносятся в советских пропагандистских материалах исключительно, как «фашистские людоеды», которых надо уничтожать, как «бешеных собак». Словотворец Илья Эренбург в издевательском тоне составляет открытое письмо некоей фрау Гертруде Хольманн в Германию: «Ваш Густав убит. Он лежит на Волхове, занесенный снегом. Здесь нет ничего, кроме белого, безжалостного снега. И Густав лежит в нем лицом вниз… Убитые немцы так будут там лежать до весны, подобно замороженному мясу в холодильной камере…»

А генерал армии Жуков и командующий 54-й армией Федюнинский призывают войска 1 января 1942 года «уничтожать немецкое двуногое чудовище на подступах к великому городу Ленинграду»!

Немцы негодуют из-за того, что «Иван, не считаясь с потерями, пытается расширить участки прорыва». Но совсем по-другому это звучит, когда они сами оказываются в подобной ситуации. Тогда они «героически ведут бой за каждый метр земли, прорывая вражескую позицию».

Когда же солдаты разговаривают между собой, не испытывая какого-либо идеологического надзора, то немцы вдруг признают «мастерство русских в строительстве деревянных домов и мостов». Немецкие солдаты не скрывают своего уважения к русскому противнику, который уже полгода не прекращает вести бои, неся при этом огромные потери. Поэтому «признаются заслуги советских парней из 7-й танковой бригады». А в перехваченных русских радиограммах не раз можно услышать о том, что никто не ожидал того, что «фрицы смогут так долго удерживать свои позиции». Действия немецкой пехоты оцениваются как «умелые», а их артиллерия — как «великолепная». Войска, находящиеся по обеим сторонам линии фронта и живущие совсем в другом мире, получают представления о противнике не только из пропагандистских материалов.