Валентин Бадрак - 7 злых гениев, шокировавших мир Страница 21

Уже в самом рождении и первых годах жизни наследного великого князя Ивана содержится немало предпосьшок явления в мир нового чудовища. Не сам он, а аристократическое великосветское окружение обнаружило и развило в новом государе тот нескончаемый перечень вредных привычек, который, в конце концов, и стал основой для формирования его противоречивой личности.

Путь потрясений в детстве Ивана начался еще до того, как он осознал себя. Когда ему было всего три года, его отец, великий князь Василий III, простудился на охоте и умер, успев перед смертью назначить семерых бояр в качестве опекунов сына, чем, собственно, породил раскол в заправлявшей в государстве Боярской думе. Историки единодушно отмечают, что аристократическая элита заметно влияла на решения великих князей, которые фактически делили с нею власть в государстве. Женщины к управлению государства не допускались: и без того не слишком жаловавший прекрасный пол Василий III не упомянул свою жену среди управителей после своей смерти. Появление новой княгини Ольги на русском троне оказалось невозможным. Это решение великого князя, навеянное патриархальными традициями, оставило один из самых глубоких рубцов на психике малолетнего Ивана. Ибо обладающая сильной, совершенно неженской волей, поражающая прямолинейной решительностью, Елена Глинская при поддержке своего представителя знатной семьи Ивана Овчины-Оболенского перешла в наступление и сумела выхватить власть из рук назначенных бояр менее чем через год после кончины мужа. Само по себе это кажется невероятным кульбитом, совершенным с бесстыдной улыбкой и неотвратимой готовностью крушить сомневающиеся головы. Вместо «вдовьего удела», определенного Елене женоненавистником Василием III, женщина оказалась у штурвала государственного корабля. Конечно, следует помнить, что за спиной влиятельного Овчины-Оболенского стояла обладающая мощью и авторитетом Боярская дума, которая, в принципе, и управляла страной. Но маленькому Ивану эта ситуация представлялась совсем в ином свете; он, не помня отца, видел мать-владычицу, величественную и самонадеянную женщину, наделенную непомерными полномочиями. Свидетельством этого являются как поздние записи самого Ивана, так и летописи страшащихся царского гнева писцов, фиксировавших едва ли законное и единоличное правление Елены. Кажется, именно в этот период и именно тут зарождается акцентуация будущего царя на мать, обретение веры в свою звезду и осознание своей исполинской роли владыки русских земель. Но стоит ли подчеркивать, что и без того ясно: самобытная литовка даже при минимальном участии во власти представлялась горделивым боярам белой вороной, инородным телом. Даже в те времена не казалась случайной ранняя смерть этой цветущей молодой женщины, а более поздние исследования говорят о явном отравлении великой княгини, в останках которой и через пятьсот лет было отмечено повышенное содержание ртути. Уверен был в убийстве боярами своей матери и ее малолетний сын, который стал еще больше угрюм, насторожен и недоверчив. Иван с головой ушел в себя, боясь делиться чувствами с кем бы то ни было. Как маленький зверек, отсиживался он в темном уголке своих покоев, наблюдая за охотой хищников. Подсознание ребенка идентифицировало боярское сословие исключительно с враждебной средой, а болезненная одинокая душа взывала к небесным силам, чтобы те помогли отомстить за любимого человека. Кажется, эти переживания способствовали тому, что он утратил данную Богом способность любить.

Для дальнейшего анализа необходимо сделать два отступления, чтобы рассказать о тех личностях и событиях, которые заметно повлияли на последующую жизнь Ивана Васильевича.

Первое связано с его рождением, и хотя задевает царя косвенно, непременно должно было дурным образом отпечататься на личности наследника престола. Дело в том, что, как указывает известный исследователь гомосексуальности Лев Клейн, великий князь Василий III слыл непоколебимым приверженцем мужеложства и, будучи ярым женоненавистником, пренебрегал супружескими обязанностями. Его наследник Иван родился лишь через пять лет после его второй женитьбы на молодой и своенравной литовской красавице Елене Глинской, которая была вдвое моложе московского правителя. Более того, как далее указывает Л. Клейн со ссылкой на профессора Саймона Карлинского, для осуществления полового акта Василий III даже приглашал в спальню помощника, некоего сотника. К этому можно добавить устойчивую молву о том, что Иван был сыном не Василия III, а фаворита Елены, князя Ивана Овчины-Оболенского. Хотя эти слухи вроде бы прямо не относятся к наследному великому князю, он не мог не знать о них, а они не могли не влиять на него. Мысли о странностях отца отразились на восприятии окружающего мира будущим царем, который вскоре станет таким же женоненавистником.

Второй ключевой нюанс раннего восприятия окружающего мира Иваном был связан с непрекращающимся противостоянием внутри московской знати. Взрослея среди этих распрей, он был немым вынужденным свидетелем жестоких расправ одних группировок бояр над другими. На будущего правителя не обращали внимания, совершая на его глазах немыслимые поступки. Влиятельные бояре неожиданно попадали в опалу, некоторые из них заканчивали жизнь в мрачных камерах холодных подземелий, а затем выжившие, также неожиданно возвратившись, нещадно мстили недавним обидчикам, заковывая их в железные маски, травя и отправляя с унижением в ссылку.

Слабый и забитый вначале, мальчик постепенно начал осознавать, что сила и могущество, если их достаточно, обеспечивают безопасность и вседозволенность, а если их нет, то человека неминуемо затягивает в ужасающую воронку небытия. Он сам убедился в этом, когда в воронке смерти оказались и его властолюбивая мать, и ее могущественный покровитель Овчина-Оболенский. Как в красочном кино, он видел летящие с плеч головы бояр, в пугливом и настороженном напряжении слышал зловещий шепот, повествующий, как изводили голодом, ядами и тюремными пытками десятки людей.

Будущему царю жилось в роскошных покоях явно нелегко. Страхи росли, навязчивые мысли преследовали его беспокойное воображение, а каждая темная коморка великокняжеского двора казалась наполненной коварными неосязаемыми и невидимыми, но всегда присутствовавшими врагами. Его, как указывал Василий Ключевский, «ласкали как государя и обижали как ребенка». В его детстве это жгучее омерзительное напряжение было вечным спутником. Под воздействием обстоятельств, во враждебной обстановке всеобщего предательства и угроз, которые начали отчетливо проявляться после смерти матери, будущий самодержец чувствовал себя незащищенным. Он становился все более замкнутым, в нем формировался безнадежный интроверт с затаенными противоречивыми и, по большей части, враждебными чувствами ко всему окружающему.