Софья Усова - Николай Новиков. Его жизнь и общественная деятельность Страница 21

Несмотря, однако, на такое видимое процветание дел общества, члены его не пользовались больше такой свободой в своих поступках, как при графе Чернышеве. У них теперь появился сильный враг в Москве. Врагом этим был граф Брюс, человек суровый и деспотичный. Брюс ненавидел масонов, подозревая их в проповедовании идей, подрывающих власть и существующий порядок. Он выражал свою антипатию к ним открыто, говоря, что будет делать им всякое зло. Таким образом, все масоны, служившие под начальством графа Чернышева – Гамалея, Тургенев и Лопухин, – должны были выйти в отставку. Брюс писал часто донесения на масонов императрице и вообще вредил им где только мог. Так, когда Екатерина в 1785 году приехала неожиданно в Москву из Тверской губернии, где она осматривала водяное сообщение, он не упустил случая наговорить на масонов и успел сильно восстановить ее против них. В это время в Западной Европе случилось событие, благодаря которому правительство наше стало смотреть на масонов еще с большим недоверием и даже враждебностью.

Мы уже говорили об учении масонского ордена иллюминатов. Хотя оно стало известным вполне лишь после уничтожения их ордена, но и до этого времени иллюминаты возбуждали всеобщее недоверие в Европе. В последнее время они, вместе с главою своим Вейсгауптом, нашли убежище в Баварии.

Однако Карл Теодор, курфюрст Баварский, убедившись вследствие неосторожности некоторых членов в преступности их замыслов, уничтожил орден указом в августе 1785 года. Бумаги ордена были опечатаны и открыли свету истинные цели иллюминатов. Все правительства Европы заволновались, узнав, какая опасность угрожала их спокойствию. Волнение это не могло не сказаться и в Петербурге. К московским масонам, или – как их все называли – мартинистам, стали относиться еще хуже. Зложелательные языки не замедлили обвинить их в иллюминатстве. На самом деле мартинисты не только были далеки от иллюминатства, но относились к нему враждебно, так как еще раньше получали из Берлина циркуляры, которыми их предостерегали от влияния иллюминатов как людей, преследующих политические цели.

Масонский дом в Москве

В описываемое время, ввиду волнующих общество обстоятельств, из Берлина пришел новый циркуляр, подтверждавший предостережение. Но у мартинистов, умевших создать себе много почитателей, было вместе с тем и много врагов. Одни видели в них шарлатанов, которые прикрываются религиозными целями для ловли в свои сети богатых людей; духовенство считало их какой-то особенной сектой, извращающей догматы православной церкви; люди более серьезные подозревали их в опасных политических замыслах, в желании создать какую-то отличную от правительства власть в государстве, а в их филантропических и просветительных делах видели просто способ привлечь к себе больше сторонников и замаскировать свои истинные цели. Таким образом смотрела на них, по всем вероятиям, и Екатерина. Настроенная против мартинистов, она отправила в октябре 1785 года в Москву два указа: один – графу Брюсу, другой – архиепископу Платону; указами этими повелевалось произвести осмотр всех имевшихся в Москве частных училищ, школ и пансионов с целью узнать, как преподается в них Закон Божий. “При этом долженствует быть наблюдаемо, – говорится в указе, – чтобы тут всякое суеверие, развращение и соблазн терпимы не были”,чтобы книги были употребляемы преимущественно те, которые изданы комиссией по народному образованию, и чтобы в учителя были выбираемы лица “по полным одобрениям в их нравах и образе мыслей”. Ясно, в кого метила императрица, издавая эти указы. В декабре граф Брюс и архиепископ Платон получили новые указы. Брюсу предписывалось через губернского прокурора сделать опись книгам, изданным Новиковым, и эту опись, вместе с экземпляром каждого сочинения, препроводить для рассмотрения архиепископу Платону. В указе Платону сообщалось о распоряжениях, данных Брюсу, и, кроме того, предписывалось ему призвать Новикова и испытать его в Законе Божием, а книги его рассмотреть и донести обо всем императрице и Синоду – “не скрывается ли в них умствований, не сходных с простыми и чистыми правилами веры православной и гражданской должности”. Далее говорится, что через посредство полицейских учреждений все книги, выходящие из печати, подвергаются цензуре, а так как иные из них касаются религиозных вопросов, то архиепископу следует назначить духовных цензоров, которые должны будут рассматривать книги этого рода.

Московский губернский прокурор, получив предписание от Брюса, сделал опись книгам, продававшимся у Новикова, и отправил эту опись, с приложением по экземпляру каждого сочинения, архиепископу Платону. Рассмотрению подвергалось 461 сочинение. 11 января 1786 года Новиков был призван к Платону для испытания его в Законе Божием. Ему было предложено 12 вопросов, на которые он должен был отвечать письменно. Из них 11 касались собственно правоверия Новикова. Он должен был отвечать: признает ли он бытие Божие, бессмертие души и прочее. В двенадцатом же вопросе спрашивалось, признает ли он себя принадлежащим к обществу франкмасонов? На первые 11 вопросов Новиков отвечал утвердительно, а на двенадцатый ответил, что издавна принадлежит к обществу франкмасонов, так как не считал это общество противозаконным, ибо к нему принадлежали и высшие сановники. Результатом этого испытания было донесение императрице архиепископа Платона, в котором он говорит следующее: “Как перед престолом Божьим, так и перед престолом Твоим, всемилостивейшая государыня императрица, я одолжаюсь по совести и сану моему донести тебе, что молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве, Богом и Тобою, всемилостивейшая государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане такие, как Новиков”. Этот ответ архиепископа Платона указывает несомненно на то, что он питал уважение к Новикову.

Что же касается книг, подвергшихся рассмотрению Платона, то он разделил их на три разряда: к первому причислил книги, которые счел полезными для распространения; ко второму – книги мистического содержания, о которых он, по непониманию их, судить не может; наконец, к третьему разряду причислил книги, которые считал безусловно вредными и подлежащими уничтожению, – то были сочинения энциклопедистов.

Из этого мы опять-таки считаем вправе заключить о добром отношении Платона к Новикову. Вряд ли он был вовсе не в состоянии понять мистических сочинений; скорее, он просто желал отклонить от себя приговор, могший так или иначе повредить Новикову.

Впрочем, мнению, высказанному архиепископом относительно рассмотренных книг, и не придали значения. Книги, признанные им вредными, были допущены к продаже; те же сочинения, которые он не пожелал понять, были признаны вредными и изъяты из обращения. Этому подверглось 6 сочинений мистического характера и, между прочим, сочинение Сен-Мартена “О заблуждении и истине”. В марте 1786 года граф Брюс получил из Петербурга указ о том, чтобы эти 6 сочинений, список которых прилагался, были “оставлены за печатью” и не допускались к продаже. С остальных же книг, подвергшихся описи, запрещение было снято.