Пьер Клостерман - Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика Страница 21

15 декабря 1943 года. Стояла мгла, и сырые облака касались верхушек деревьев. Наконец-то мы могли немного отдохнуть.

Я завтракал в столовой, сидя за яичницей с беконом и с несколькими кусочками тостов, отлично прожаренных и пропитанных сливочным маслом, и в то же время планировал программу на день. Конечно же будет «широкий прокат», я приму горячую ванну, затем после ленча мы с Жаком поедем в Мейдстон, если его машина не развалилась на части. После фильма мы поужинаем в «Звезде», а после хорошей выпивки вернемся и ляжем спать.

— Алло! Алло!

Черт! Снова этот проклятый громкоговоритель.

— Операционные штабы на связи. Следующим летчикам 602-й эскадрильи срочно явиться с докладом в Интеллидженс!

Я кипел от ярости, услышав свое имя среди восьми названных. Проглотил чашку кофе, намазал двойным слоем джема последний кусок тоста и убежал. В Интеллидженс я оказался последним из явившихся. Все остальные были уже там и, как я скоро заметил, смотрели друг на друга с мрачными лицами.

Конечно, те типы из ГЦУ (группы Центрального управления) не могут ожидать, что мы полетим в такой день!

Я заметил, что все восемь летчиков были из 184-й. Все теперь стало понятно. Одно из тех прикрытий, о котором мы слышали. Восхитительно!

Хиксон объяснил нашу задачу по карте. «Не-засчитанные мячи-79» должны были атаковать «ураганы» реактивными снарядами» на юго-востоке Хесдина. Так как паши «спиты» могли развивать скорость до 350 миль в час, а они делали лишь 200 миль в час, о прикрытии в обычном его понимании не могло быть и речи. Они должны пересечь французское побережье в 10.12 и лететь к своей цели. В это время 4 «спита» из звеньев «В» и «А» должны будут барражировать над Хесдином и Абвилем, готовые перехватить любую реакцию немецких истребителей.

На бумаге это выглядело достаточно безопасно. Но на практике…

В 9.40 «спитфайры» взлетели и окунулись во мглу в направлении Данджнесса. На середине Канала, как предсказал прогноз, видимость улучшилась и базис облаков поднялся до 1000 футов. Тем утром Канал был отвратительным. Его короткие, украшенные пенистым гребнем волны были холодными, грязными и серовато-голубыми. Так как мы летели над уровнем моря, нам приходилось следить за чайками, которые имеют дурную привычку при полете па полной скорости биться о радиаторы или разбиваться о ветровое стекло и забрызгивать его кровью и перьями.

Звено «В» покинуло нас, направляясь в Пойнт-о-Блан, ближе к северо-востоку. Вскоре, немного по правому флангу, скалы Ле-Трепор показали свои глыбы светлого мела. Мы повернули к низине, и 4 «спитфайра», казалось, заскользили от одного гребня волны к другому. Неожиданно мы миновали устье Соммы с ее песчаными наносами и топями. Берег промелькнул внизу под моими крыльями, и я слегка уменьшил скорость «спита» на воздушных ямах в углублениях, летя как можно ниже. Мы держали курс по Сомме до Абвиля. Вначале все было тихо, не было зенитного огня, все казалось пустынным и спящим.

Неожиданно начался фейерверк. С обеих берегов легкая зенитная артиллерия открыла огонь. Все небо тут же усыпали длинные сверкающие хвосты красных и зеленых 20-миллиметровых снарядов. Эти перекрещивающиеся хвосты создавали неприятное впечатление неизбежного удара между глаз, а затем, в последний момент, поворачивали в сторону.

Из тщательно замаскированных мест появились скопления светящихся шариков, проносившихся над нашими головами или бьющих рикошетом в реку. Вскоре вступили 37-миллиметровые орудия и вокруг начали возникать клубы ядовитого черного дыма. Несмотря на наши резкие повороты между деревьев и даже за оградами как прикрытием, нас неумолимо преследовала легкая зенитная артиллерия. Едва мы вышли за пределы досягаемости одной оборудованной огневой позиции, как оказались под орудийным огнем другой.

Мы повернули влево на 90°, чтобы сохранить линейное построение в ряду на полной скорости. Неожиданно я увидел Кена, идущего прямо на меня, и я во избежание столкновения потянул ручку управления на себя. На мгновение я оказался незащищенным от близости к земле. Тут же в нескольких ярдах от меня взорвались три снаряда, один из них прямо над моим крылом, и я слышал, как фрагменты снаряда громко падали на него, словно град на лист железа.

Прямо передо мной между двух стогов сена я увидел несколько мешков с песком и торчащие из них стволы орудий с множественными прицелами. Повсюду безумно бегали нечеткие серые тени. Я нажал на кнопку, и мои снаряды разрушили непрочный парапет, а пули моего пулемета разрыли землю вокруг. Один из стогов загорелся, и абсолютно отчетливо увидел, как упал один заряжающих, сбитый градом пуль.

Когда я летел, уходя от препятствий и избегая проводов высокого напряжения, которые натянули свои смертельные ловушки в 30 футах над землей, я внимательно следил за Жаком, летящим в 200 ярдах от меня по правому борту.

Он был определенно в форме. Несколько раз я видел, как он прорывался между двух деревьев, вместо того чтобы идти над ними. Зная его, я понимал, что он, должно быть, получал от этого удовольствие, в то время как я предпочел бы лежать в постели или в крайнем случае стремительно уничтожать противника на истребителе на высоте 20 000 футов.

Сложность низкого полета со скоростью 350 миль в час состоит в том, что очень ограничено поле зрения. Есть время только для того, чтобы оценить препятствие или изменить цель, при этом в распоряжении пилота лишь доли секунды, чтобы прицелиться, и вот цель уже промелькнула под вашими крыльями.

Все посты легкой зенитной артиллерии, вероятно, были подняты по тревоге, так как трассирующие снаряды летели со всех сторон. Через несколько минут начинаешь привыкать к этому. Неожиданно я увидел первые признаки большого луга. Это был аэродром!

Я летел по периметру, а Жак ниже, прямо посередине! Он, должно быть, почувствовал опасность одновременно со мной. Повсюду вокруг него поднялась плотная стена огня зенитной артиллерии. В любую минуту я ожидал увидеть его сбитым. Но он был слишком занят, чтобы замечать то, что называл «маленькими деталями». Он только что уловил в углу мелькание трех «Мес-сершмитов-109», находящихся под маскировочными сетками. Отчаянно он пытался навести на них свои прицелы. Уже не беспокоясь за свою жизнь, он дросселировал назад и попытался сделать резкий поворот, его крыло практически коснулось земли. Не вышло. Он шел слишком быстро. Потеряв всякую надежду, он открыл огонь, но лишь забрызгал грязью пограничную стену. С другой стороны, благодаря своему маневру, он внезапно оказался напротив диспетчерской вышки аэродрома — двухэтажного деревянного строения с широкими окнами с выступами. Эффект от его стрельбы из двух пушек и пулеметов по такой цели был страшным. Окна разлетелись на кусочки, а пули разрушили все внутри. Я увидел фигуры, выскакивающие из дверей и даже окон. Держа палец на кнопке, Жак позволил им это сделать и продолжал стрелять прямой наводкой, вовремя уклоняясь от орудийного огня. Два немца, наблюдавшие за происходящим на крыше, увидев «спитфайр», идущий прямо на них и извергающий огонь, не мешкая просто прыгнули вниз. Все произошло в один миг, словно сон. Я слышал торжествующий голос Жака в радио: