А. Фадеева - Екатерина II без ретуши Страница 21

Указ Екатерины II Сенату, данный 29 июня 1762 года в Петергофе:

Господа Сенаторы!

Вы сами свидетели, каким образом, при самом начатии нашего предприятия, Божие благословение пред нами и всем отечеством нашим излиялось, а чрез сие я вам объявляю, что оная рука Божия почти и конец всему делу благословенный оказывает. Наше намерение и матернее милосердие о человеческом роде, а наипаче о верноподданных, скипетру нашему принадлежащих, к тому только и склонялося, дабы, при таковом важном предприятии, дойти до благого конца без всякого кровопролития. И сие теперь самым делом уже совершилося. Мы маршировали от Петербурга до половины пути в неизвестности, что делается в Ораниенбауме, и на половине дороги получили подлинное известие, что бывший Император со всем находившимся при нем двором, оставя свои мнимые голштинские войска, ретировался на яхтах и галере в Кронштадт, куда мужеский и женский пол оного своего двора насильно без остатка с собою взял. Но сие его предприятие поздно уже им затеяно было: ибо когда он, подъехав к гавани Кронштадтской, вступил на шлюпку и сигнал дал с других обоих судов прочим выступать, дабы удобнее войти на берег, то вход ему уже скоропоспешным нашего адмирала Талызина предварительным учреждением воспрепятствован был, так что, когда он из шлюпки велел подать голос на берег, что он сам приехал и чтоб в городе вспомоществовали своего Государя, тогда им в трубу ответствовано было, что иного в Кронштадте Государя не знают, кроме Императорского Величества, яко своей истинной Государыни. И таким образом, по многом переговоре, последнее ему объявлено было, чтоб немедленно ретировался или в противном случае пушками препровожден будет. Сие от Кронштадта, а другое уведомление о нашем к нему приближении столь много отвагу его поразило, что убежище он немедленно возымел к раскаянию, почему и прислал к нам два письма, первое чрез вице-канцлера князя Голицина на французском языке, в коем просил помилования, а другое чрез генерал-майора Михаила Львовича Измайлова своеручное же, писанные карандашом, что была б только жизнь его спасена, а он ничего столько не желает, как совершенно на век свой отказаться от скипетра Российского и нам опыт со всяким усердием и радостию оставить готов торжественным во весь свет признанием. Мы, приняв таковые его к нам смиренные прошения, послали ему от нас самих своеручную же записку, которою дали ему знать, чтоб он вышеупомянутое удостоверение дал нам письменно и своеручное, но так добровольно и непринужденно, что мы паче от его собственного поводу того ожидать будем, не употребляя никаких делом самым страхов, с чем мы к нему того до генерал-майора Михаила Львовича Измайлова и отправили, ожидая его теперь ответа; впрочем, весь его двор уже к нам явился принести нам в верности присягу, так как и гренадерские роты в Петергофе, и кто случился, все присягали. Что будет впредь, о том вас уведомим, а бывших при нем ближних, для предосторожности, под караулом указал задержать. Сей момент бывший Император к нам в Петергоф и удостоверение своеручное, которого и копию прилагаем[4], нам подал, а оригинальное мы сами Сенату отдадим. Екатерина.

Петергоф. 1762 г. июня 29.

Манифест Екатерины II:

Божиею милостию Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая.

Всем прямым сынам Отечества Российского явно оказалось, какая опасность всему Российскому государству начиналась самым делом. А именно, Закон Наш православный греческый перво всего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так что церковь Наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности переменою древнего в России православия и принятием иноверного закона. Второе. Слава Российская, возведенная на высокую степень своим победоносным оружием, чрез многое свое кровопролитие заключением нового мира с самым ее злодеем отдана уже действительно в совершенное порабощение; а между тем внутренние порядки, составляющие целость всего Нашего Отечества, совсем испровержены. Того ради убеждены будучи всех Наших верноподданных таковою опасностию, принуждены были, приняв Бога и Его правосудие себе в помощь, а особливо видев к тому желание всех Наших верноподданных явное и нелицемерное, вступили на Престол Наш Всероссийский самодержавный, в чем и все Наши верноподданные присягу Нам торжественную учинили.

Подлинной подписан собственною Ее Императорского Величества рукою, Июня 28 дня 1762 года, тако: Екатерина.

Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате Июня 28. А в Москве при Сенатской Конторе июля 3 числа 1762 года.

Петр III (1728–1762), российский император с 1761 по 1762 год, муж Екатерины II. Из отречения Петра III:

В краткое время правительства моего самодержавного Российским государством самым делом узнал я тягость и бремя силам моим несогласное, чтоб мне не токмо самодержавно, но и каким бы то ни было образом правительства владеть Российским государством. Почему и восчувствовал я внутреннюю оного перемену, наклоняющуюся к падению его целости и к приобретению себе верного чрез то бесславия. Того ради помыслив я сам себе, беспристрастно и непринужденно чрез сие объявлен не токмо всему Российскому государству, но и целому свету торжественно, что я от правительства Российским государством на весь век мой отрицаюся, не желая ни самодержавным, ниже иным каким-либо образом владеть, ниже оного когда-либо или чрез какую-либо помощь себе искать, в чем клятву мою чистосердечную пред Богом и всецелым светом приношу нелицемерно, в сие отрицание написав и подписав моею собственною рукою. Июня 29 дня, 1762 года. Петр.

Письма Петра III из Ропши, где он находился под арестом:

Сударыня, я прошу Ваше Величество быть уверенной во мне и не отказать снять караулы от второй комнаты, так как комната, в которой я нахожусь, так мала, что едва могу в ней двигаться. И так как Вам известно, что я всегда хожу по комнате, то от этого распухнут у меня ноги. Еще я Вас прошу не приказывать, чтобы офицеры находились в той же комнате со мной, когда я имею естественные надобности – это невозможно для меня; в остальном я прошу Ваше Величество поступать со мной по меньшей мере как с большим злодеем, не думая никогда его этим оскорбить. Отдаваясь Вашему великодушию, я прошу отпустить меня в скором времени с известными лицами в Германию. Бог ей заплатит непременно. Ваш нижайший слуга Петр.