Наталья Командорова - Русский Лондон Страница 21

Насчет Макулова опасения были не напрасны. Не успев ознакомиться со своими обязанностями в Лондоне, князь наделал долгов и поставил графа Воронцова в затруднительное положение. Так что особо важные дела Воронцов по-прежнему поручал доверенным и испытанным сотрудникам, а иногда обращался за помощью и содействием к просвещенному священнику посольской церкви Я.И. Смирнову.

Очевидно, проект реорганизации посольской канцелярии Семена Романовича не был одобрен в Петербурге, так как штаты лондонской посольской миссии в те времена остались без изменения.

Только в начале царствования императора Павла произошли изменения в штатном составе посольских миссий. В лондонском представительстве прошло сокращение, и в 1800 году в штате канцелярии числились уже один секретарь посольства и два канцелярских чиновника, содержание которых было увеличено. Младшие чиновники определялись коллегией иностранных дел, старшие назначались высочайшими указами. При императрице Анне Иоанновне в их назначении принимал участие кабинет министров, при Елизавете Петровне — конференция. Рекомендуемые коллегией посольские лица должны были быть «исправные, способные и для дальнейшей службы надежные».

Русские посланники не имели право самостоятельно принимать в штат работников. В.Н. Александренко в своей книге привел несколько любопытных примеров, иллюстрирующих эту ситуацию. Так, князь Кантемир вынужден был отказать X. Гроссу в просьбе принять на дипломатическую службу его брата Г. Гросса. Антиох Дмитриевич писал по этому поводу приятелю: «Мне без указу в делах чужого человека употреблять не можно». В июле 1804 года некий Федор Попов, желая уехать из Лондона и не имея возможности получить паспорт из-за нехватки средств, просил графа С.Р. Воронцова определить его в секретари посольской канцелярии, но тоже получил отказ. В пояснениях ему было сказано, что «все, кои находятся при императорском посольстве в Лондоне, не иначе к оному причислены бывают, как по повелению самого Государя или Иностранной коллегии… В настоящее время здесь (в Лондоне) есть два генерала, много других русских дворян, кроме купцов, все они подлежат законам сея земли и ни в каком случае не могут быть причислены к миссии без воли Государя Императора».

Тот же порядок соблюдался и при удалении от службы или переводе на другое место канцелярских чиновников, с той разницей, что в этом случае имело большое значение представление дипломатического агента. Чиновники канцелярии пользовались правами государственной службы, получали чины, награды и определенное содержание.

В России лица, отправлявшиеся за границу с дипломатическими миссиями и поручениями, получали «царское жалованье», а кроме него подъемные при отправлении, а иногда и наградные по возвращении на родину. Посланникам полагалось большее жалованье, нежели канцелярским чиновникам. Так, к примеру, посол А.А. Матвеев получал 3000 рублей. Судя по всему, ему этой суммы не хватало, так как перед своим отъездом из Лондона он влез в долги, и даже была предпринята попытка посадить его в долговую тюрьму. Его преемник князь Б.И. Куракин был отмечен уже большим содержанием. Сам Борис Иванович по этому поводу писал: «Приезд мой в Англию… всего считаю десять месяцев, в которые прожил государственных денег 6000 ефимок (5400 рублей), да своих 10 000 ефимок (9000 рублей)…» С 1719 года Ф.П. Веселовский получал 3000 рублей, да на почтовые расходы — еще 300, князь А.Д. Кантемир имел ту же сумму, не считая оплаты из государственной казны расходов на подъемные (2000 рублей), содержание кареты (600 рублей), содержание дома и так далее. Жизнь в Лондоне с каждым годом дорожала, и уже в 1755 году князь Голицын отмечал, что на содержание в 6000 рублей в британской столице «прожить нельзя». Даже 20 000 рублей в 1795 году не хватало графу С.Р. Воронцову, который вынужден был тратить свои собственные деньги.

При первых послах — Матвееве и Куракине — их секретари получали около 300 рублей в год. При князе Кантемире такая сумма уже предназначалась для выплаты более низкому посольскому чину — «ученику» или «студенту» Спешневу, который был определен к посланнику «для письма дел», т. е. исполнял обязанности секретаря и переводчика. При Елизавете Петровне такие оклады назначались дворянам посольства, т. е. лицам, прикомандированным к миссии, а секретари стали получать более высокое жалованье — от 400 до 600 рублей. В 1767 году исполнявший секретарские обязанности в Лондоне Василий Лизакевич получал 500 рублей, Михаил Татищев — 400 рублей. В 1773 году старший советник посольства Плещеев заслужил содержание в 1200 рублей, младший брат Лизакевича — 600, а переводчик Татищев — 450. Посольским дворянам Петру Гагарину, Ивану Татищеву и Ивану Кошелеву было определено жалованье в 400 рублей. Благодаря усилиям С.Р. Воронцова к концу столетия размеры окладов посольским работникам были повышены. Так, в 1800 году секретарь посольства в Лондоне получал 2500 рублей, а двое канцелярских служащих — по 100 рублей в год.

При таких, в общем незначительных, окладах чиновники канцелярии терпели нужду и зачастую залезали в долги. Дипломатические агенты имели влиятельных друзей на родине или могущественных покровителей, да и сами порой были далеко не бедными людьми. Мелкие чиновники лишены были поддержки извне, а на родине их порой и вовсе забывали.

Государство, принимающее чрезвычайного посланника, выделяло ему квартиру и содержание. Подобного рода указы издавались англичанами по поводу прибытия первого русского посла Осипа Непеи в 1556 году. В 1662 году английское правительство наняло так называемый Jork House, дом, принадлежавший герцогу Бекингамширско-му, за 4000 фунтов стерлингов. Андрею Артемоновичу Матвееву была отведена даровая квартира в доме герцога Нортумберленда на улице Пэлл-Мэлл вблизи С.-Джемсского сквера. За этот дом с разными сборами английское правительство уплачивало 300 фунтов стерлингов в год. Барон Шак и князь Куракин также получили даровые квартиры. Как писал князь Б.И. Куракин к А.А. Матвееву в ноябре 1710 года, дом ему был отведен на улице Пэлл-Мэлл, недалеко от дворца королевского и дома герцога Шомбурга. Но уже в 1732 году князю Кантемиру, вероятно, так как он носил звание резидента и затем полномочного министра, королевским указом было определено уплачивать в год по 200 фунтов стерлингов. Русскому правительству такое нововведение не очень понравилось.

С 1756 года особыми указами русское правительство начало отпускать специальные суммы (по 2000 рублей в год) на наем посольского дома в Лондоне. Сохранились свидетельства, что А.С. Мусин-Пушкин жил на Lower Grovesnor-street, а И.М. Симолин приобрел собственный дом № 36 на улице Harley-street. Об этом доме А.А. Безбородко писал графу С.Р. Воронцову из Царского Села в конце лета 1784 года: «Предместник ваш (т. е. Симолин) продал в казну дом его в Лондоне, который Государыня для своего министра купила за 6000 фунтов стерлингов». В этом казенном доме жили граф С.Р. Воронцов, а в конце 1800 — начале 1801 года — Яков Иванович Смирнов. Содержание посольского дома обходилось довольно дорого, и одних налогов, по сообщению Смирнова, русское правительство уплачивало ежегодно в английское казначейство 52 фунта 13 шиллингов и 8 пенсов, что составляло 525 русских рублей.