Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны Страница 22

В автобус, идущий к Москве, садимся вдвоем со старушкой. К остановке из леса она семенила, как мышка, отягощенная ношей – корзиной грибов. Убаюканные движением, пассажиры «Икаруса» дремлют, молча о чем-то думают. Кто-то старушке уступил место, обратил внимание на корзину с грибами. И старушка вдруг из отдельной сумочки достала громадный, величиной с детскую голову, боровик:

– Во! И не червивый!

И все вдруг проснулись, ожили в автобусе, заговорили, как будто старушка нашла в воскресном лесу золотой самородок. Все просят еще показать, охают, цокают языками. И пошли по «Икарусу» разговоры о солке, о сушке грибов, воспоминанья о богатых грибных годах, всякие случаи, были и небылицы.

На какой-то остановке освободилось место. Сев рядом с виновницей оживления, я увидел: украдкой, краем платка старушка смахнула слезу. Заметив вопросительный взгляд, она улыбнулась, обнажив единственный зуб:

– Нет, нет, ничего. Просто хороший день. И я – на ногах. И не устала. И много всего увидела. В мои годы такой день – как гостинец судьбы…

Мы вполне поняли друг друга и замолчали. Автобус полон был говором о грибах, о садовых участках, о закатившемся лете, о том, что время не идет, а летит. Обычные разговоры, давно уловленные поэтом: «Потянуло, потянуло холодком осенних песен…»

Фото автора. 15 октября 1988 г.

Скрытый мир

Окно в природу

Восемьдесят процентов всей информации из окружающего мира мы получаем с помощью зрения. Но все ли мы видим? Кто пытался хотя бы в бинокль глянуть погожей ночью на небо, знает, насколько богаче становится звездный мир. Похожее открытие мы делаем, заглянув в микроскоп. Знакомый энтомолог, помахав однажды при мне сачком над поляной, показал щепотку какого-то мусора, а через час пригласил к микроскопу, и я не мог оторвать от него глаз. Десятки крошечных существ, оцепеневшие от эфира, можно было разглядеть в мельчайших подробностях. Едва видимые простые глазом козявки, мошки, жучки демонстрировали свои нежные разных цветов одежды, бронированные доспехи, сверкающие, как драгоценности, глазки, а главное, множество удивительных инструментов, помогающих им добывать пищу и защищаться. Чего только там не было! Щетки, гибкие трубочки, мощные зубы, щипцы, кусачки, антенны, скребки, мохнатые лапки. Изменяя кратность увеличения, можно было подробнее разглядеть в отдельности каждый орган – чешуйка на крыльях бабочки превращалась в глыбу, напоминавшую черепицу, гладкое тельце какого-то червеца делалось бородавчатым. Сложное цепляющее устройство обнаруживалось на лапках мухи, острое комариное шильце поражало своим совершенством. И было все необычайно красиво! Хитиновая броня у жучка отливала плотной внушительной синевой, другой жучок казался крошечной металлической брошкой, драгоценным металлом сверкали глаза златоглазки. Увеличитель был бинокулярным, и все виделось выпукло, емко и выразительно. Таков мир жизни, скрытый от обычного нашего взгляда.

Здесь вы видите две фотографии из этого мира. Что это?.. На первом снимке мы видим срез дерева (сосны, увеличение – в 900 раз). Это наглядное подтверждение того, что мы слышали ранее: «Тончайшими каналами-капиллярами растение гонит жизненные соки вверх». А на второй фотографии – глаз, фасетчатый глаз муравья. Мы видим фасетки, видим похожие на кинжалы ресницы, предохраняющие от повреждения сложный зрительный аппарат.

Мир природы громаден. И многое в нем от нас скрыто. Не упустите возможность хотя бы раз в жизни заглянуть в микроскоп, заглянуть в телескоп.

Фото из архива В. Пескова. 5 ноября 1988 г.

Бакланы и орланы

Окно в природу

Орланы редки – в Англии вблизи обнаруженного гнезда поставили стражу, дабы не было беспокойства орланам. Бакланы же очень распространенные птицы, местами численность их сокращается при помощи ружей.

В низовьях Волги, в местах, где дельта сменяется мелководьями Каспия, бакланов многие тысячи. Утром они улетают на взморье кормиться и не очень заметны. Зато вечером видишь один косяк за другим. Сверху птицам видны рукава дельты, и бакланы безошибочно находят места ночевок.

В опушенных ивами водных коридорах их скапливается так много, что моторные лодки должны сбавлять скорость, иначе можно столкнуться с взлетевшей тяжелой птицей.

Ночуют бакланы на ветках, в зеленых тоннелях стоит характерный запах птичьего мира. Деревья побелены пометом и местами засохли. На голых сучьях бакланы особенно любят сидеть, выделяясь на вечерней заре живописными силуэтами.

Полет у баклана благодаря жесткому оперению тоже какой-то жесткий – мах-мах-мах – кажется, птицы смертельно устали. Но они летят и летят, вытянувшись веревочкой, – передний снизился, и вся веревочка изогнулась, вверх приподнялся – веревочка тянется вверх. Летят над морем вечером гуси, утки, чайки, вороны, но больше всех монашески черных бакланов. К ночи волжская дельта поглощает десятки тысяч ныряльщиков-рыболовов.

Баклан неуклюж на ровной земле. Его весла-ноги приспособлены к лазанию по ветвям. Летун он выносливый, способный к дальним кочевьям по рекам и вдоль морских побережий. Но стихия его – вода. По способности нырнуть глубоко и долго оставаться под водой из птиц его превосходят, пожалуй, только пингвины и змеешейки. Ныряет баклан, конечно, не со спортивными целями, хотя игра в воде доставляет птицам заметное удовольствие. Баклан – рыболов. Веретенообразное тело, перепончатые лапы и снабженный крючком на конце мощный клюв делают птицу превосходной добытчицей рыбы.

Китайцы с древних времен приспособили эту птицу для рыбной ловли. Бакланят выводят под курицей, приручают. А затем с плотика или лодки бросают в воду, надевая на шею птице кольцо. Улов достается целиком человеку. Баклан, подобно ловчим орлам, получает лишь «подкрепляющую» награду – кусочек рыбы.

Любопытно, что и в дикой природе способность бакланов к рыбалке используют с выгодой для себя все, кто обитает рядом. Баклан прожорлив. Иногда он наедается так, что хвост рыбы торчит из горла. Это превышает полетный вес птицы, и, чтобы встать на крыло, баклан немедленно отрыгивает добычу. Этим сметливо пользуются вороны. Они пикируют на сытых бакланов и тут же подбирают «что с воза упало». Подобную же картину видел я, наблюдая в волжских протоках за орланами-белохвостами. Эта большая птица ленива, она подолгу сидит на излюбленном месте, на каком-нибудь голом суку у воды, либо парит над взморьем, опытным глазом определяя добычу. Иногда хищная птица делает ложный бросок на стаю сидящих уток и сразу видит ослабших, больных. На бакланов орланы пикируют, зная о том, что переевшая птица взлететь не может. И охотно подбирает то, что баклан отрыгнет.

Есть и рыбы, извлекающие пользу из соседства с бакланами, – сомы. Они держатся в тех местах, где над водою на ветках крылатые рыболовы строят гнезда. Не слишком аккуратный баклан, прилетая к птенцам, «сорит рыбой», и сомы ее ждут. Соседство водяных великанов с колониями бакланов настолько устойчиво, что рыболовы именно тут выуживают сомов.

Фото автора. 13 ноября 1988 г.

Скворушка-Егорушка

Окно в природу

Нечаянное чудо зимы – скворец. Услышав знакомую песню, я выглянул в форточку – сидит голубчик на заснеженных ветках, надул горлышко, опустил крылья и совсем по-весеннему распевает, сказать точнее, беззаботно болтает. Не песня, а набор звуков, приложенный к своей нехитрой скворчиной мелодии.

Вижу гостя уже третью зиму подряд. Навел справки у орнитологов. Говорят, что это «из ипподромной популяции». Не страшась морозов, остается коротать с нами зиму стайка скворцов, ютится около лошадей – кормится, греется, летает на экскурсию по Москве. Этому полюбился чем-то наш неказистый двор.

Зимовки скворцов у нас – редкость. Самая приметная, самая распространенная наша птица на зиму улетает в края без морозов – во Францию, Италию, Испанию, в Северную Африку. Радуются ли ее прилету в этих местах? Отнюдь. У нас скворец считается милой, очень полезной птицей – скворушка-Егорушка. С его появлением мы связываем приход весны. Нехитрая его песня после зимнего безголосья заставляет остановиться и любоваться певцом. И обязательно улыбнешься – в песне нередко слышишь мяуканье кошки, скрип двери, в детстве, помню, у нас на скворечне певец покашливал точь-в-точь как сосед – дед Петруха.

И польза скворца у всех на виду. С грядки в скворечню пара скворцов неустанно таскает червей, слизняков, гусениц – триста с лишним прилетов в день. Никакие химикаты на грядках не нужны.

В середине лета, правда, скворцы начинают носить детишкам второго выводка спелые ягоды – засунув однажды руку в покинутое скворцами жилище, я обнаружил целую горсть вишневых косточек. Чучела на вишневых деревьях, впрочем, бывает достаточно, чтобы отвадить скворцов от сада. Но к осени, когда птицы сбиваются в стаи и, ночуя в тростниках и кустарниках, кормятся скопом, становится видимым, ощутимым их вред. В серединной России им, правда, нечего разорять. А вот южнее скворцы становятся бичом виноградников. Проезжая в позапрошлом году вдоль Рейна, я увидел холмы, сплошь затянутые сетями. Объяснили: защищаются от скворцов. Если не защититься, виноград, оставленный на лозе до морозов (для особого сорта вина), будет начисто убран скворцами. «Вредная птица!» – сказал мне немец. Вредным считают скворца и во Франции, и в Испании, и в Северной Африке тоже. Немудрено! Когда миллионная стая птиц опускается на плантацию или на поле, человеку не остается уже ничего.