Поединок. Начало - Виктор Державин Страница 22

Ну вот как мне, воспитанному на произведениях о Великой отечественной войне, ну пусть даже в их терминологии о Второй мировой войне, читать книгу о том, как еврейский мальчик в оккупированной Праге… Самое главное — в итоге выживает. Слава богу!

Но я знал другую историю про русских (белорусских, украинских, латышских, эстонских, литовских) евреях. Нас, школьников, советских пионеров, неоднократно возили в Саласпилсский концлагерь, он расположен километрах в двадцати от Риги. И мы не называли эти поездки экскурсией. «Известность» лагерь получил из-за содержания в нём малолетних узников, которых затем стали использовать для отбора крови для раненых немецких солдат, вследствие чего дети быстро погибали. Изначально лагерь создавался для прибывающих в Латвию депортированных из Германии евреев с целью селекции и последующего уничтожения. Они и начали строить этот лагерь в октябре 1941 года. Из привезённых в Латвию иностранных евреев в Саласпилс отправляли только трудоспособных. Многие из них погибли от голода и непосильного труда. Впоследствии в Саласпилс также помещали латвийских евреев. Однако евреи составили в итоге меньшинство узников лагеря. В дальнейшем в лагерь заключали советских военнопленных.

Знал, как наши евреи самоотверженно воевали за нашу Родину. Я был воспитан на подвигах таких евреев, как Деген Ион Лазаревич — ас среди танкистов, настоящий командир и Русский офицер.

Зато критики этого произведения писали, что книга Майка — это «Война и мир» на американский лад, то есть без аристократов, но с супергероями. Так и хотелось спросить, читали ли они «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого. Сомневаюсь. Или ничего-то вы в нас не понимаете.

Успел осилить эту книгу. Но как это сложно: не просто быстренько, то есть не по диагонали, прочитать, а вдумчиво осмысливать дрянь, которая тебе категорически не нравится, которая тебе ненавистна, от которой тебя тошнит. Но надо. Надо! И это тоже часть работы разведчика. Это тоже часть той самой рутины, той самой мыслительной и подготовительной деятельности.

По окончании чтения книги Майка вздохнул с облегчением. Я выполнил эту сложнейшую для меня задачу, и это сродни издевательству над моим мозгом, над моим мировоззрением. А примерно через полчаса, после некоторого осмысления, пришёл к выводу о пользе проделанной работы. Безусловно, эта книга популярна, пусть и искусственно. Безусловно, она будет участвовать в формировании общественного сознания населения. Безусловно, она укладывается в местное мироощущение. И я его должен знать, понимать, учитывать, возможно, делать вид, что уважаю таких писателей. Всё-таки не напрасны мои мучения и насилие над сознанием.

Постарался задвинуть свой очень критический взгляд очень и очень далеко. И если изначально я думал аккуратно начать разговор с Роном о книге, избегая острых углов, не критикуя сильно, тем более не поливая грязью этого писателя, то по пути принял обратное решение.

А что? Зато будет искренне, а он это обязательно поймёт, почувствует. Будет не согласен? Хорошо. Поспорим. В конце концов, я купил и прочитал книгу, поэтому могу критиковать это произведение с чистой совестью. Нормально обсудим и поспорим. Вон моя актриса, как она по политике цепляла Ричарда? Ричарда! И только выросла в его глазах. Он в ней человека увидел, а не просто побаловаться и забыть. Прекрасный урок я тогда получил от Нино. И нет ничего позорного и страшного, когда учишься у своих подчинённых. Я в Афганистане очень внимательно слушал своих сержантов и солдат, хотя непременно поступал так, как считал нужным, мне многое дал их солдатский взгляд и опыт.

Глава 9

Начал разговор с Роном о хоккее, НХЛ.

— Виктор, ты знаешь, я люблю смотреть хоккей, но обсуждать его мне неинтересно.

Рон жёстко и прямолинейно сломал мой замысел. Но я принял решение его не спасать.

— Я тоже не особенно люблю разговоры о спорте. Но хоккей — это отдельная тема. Я слежу за всеми трансферами, точнее, за дорогими и громкими трансферами и вообще старюсь околохоккейную тему не забрасывать, хоть и времени не хватает.

— Мне больше нравятся темы всяких корпоративных конфликтов. Знаешь, друзья рассказывают о войнах внутри компаний за руководящие должности, за рынки, контракты. Это очень сильно и интересно.

— Грязно очень.

— Это жизнь.

— Это дерьмо. После того как там поваришься, тянет что-то почитать или посмотреть.

— А что ты сейчас читаешь, Виктор?

— Только сегодня закончил читать книгу одного лауреата Пулитцеровской премии.

— Что за книга?

— Автор Майкл Шейбон, «Потрясающие приключения Кавалера & Клея».

— И как тебе?

— А ты читал?

— Не дочитал. Явно двигают еврейскую тему. Сплошная неолиберальная политика. Мерзость. А тебе как эта книга?

— Рон, моё мнение полностью совпадает с твоим. Есть тут что-то искусственное. И вообще я тему второй мировой войны продолжаю видеть глазами советских, русских людей. Для нас та война стала Отечественной и Великой, а не просто очередной мировой. Читал что-нибудь на эту тему у русских писателей?

— Две книги читал, и обе понравились.

— Какие?

— «Жизнь и судьба» Гроссмана и «Ванька ротный» Шумилина. Читал?

— Обе читал. Рон, а какая тебе больше понравилась?

— Шумилин!

Я читал эту книгу и хорошо её помнил, в отличие от книги Василия Гроссмана.

— И как она тебе?

— У нас его называли самым неполиткорректным автором книг о войне. Там солдаты и офицеры завшивевшие, голодные, плохо вооружённые, а командиры безрассудно губят своих солдат.

— Генералам такое не понравится. И всё-таки почему он не стал знаменитым писателем, как ваш Солженицын?

— Феномен Солженицына мне непонятен. Не люблю его читать, потому что там тема не войны, а тюрьмы, сталинских лагерей. У Шумилина книга о боях, которые совсем не любили вспоминать начальники. Ржевская битва! Очень жестокая и не духоподъёмная.

— Шумилин воин.

— И не карьерист. Он из кадровых, начал воевать в 1941-м, а закончил войну в 1944-м, и всего-то капитаном. К тому времени его выжившие друзья по училищу полками командовали, а некоторые и дивизиями. Одним словом, пехота. А там, в пехоте, карьеры на войне развиваются сам знаешь как. Понимаешь, почему у него так вышло?

— Расскажи.

— Пять ранений. После пятого стал инвалидом на всю жизнь. Но и язык за зубами не особенно держал.

— А ты какие книги про ту войну любишь?

— Я люблю многие. Тебе могу порекомендовать почитать Владимира Богомолова, Виктора Астафьева, Виктора Некрасова. Для продолжения. Если желание останется, то потом ещё подскажу что-то нормальное, а не пропагандистское.

— А про войну во Вьетнаме что-то читал?

— Конечно. «Вьетнамский кошмар» Брэда Брекка.

— Говно! Виктор, вообще-то книги и кино я тоже не