Юрий Ерофеев - Аксель Берг Страница 22

Вопрос. В беседах с вами Берг делился, что ему мешает в работе? Выражал ли недовольство на отдельных должностных лиц и руководителей?

Ответ: Прежде всего, у него было постоянное недовольство на Лудри[84], Бекаури; про остальных говорил мало, и когда арестовали Лудри, Берг, придя в академию, сказал: „У меня сегодня радостный день: одним негодяем стало меньше…“

Вопрос. Бывали ли у Берга в доме Ростовцев, Стржалковский, Суворов, Гриненко-Иванов?

Ответ: Нет, не бывали. Я считаю, что этого и не могло быть, потому что Берг, Суворов и Гриненко-Иванов были в постоянной вражде.

Вопрос. Кто бывал у Берга на званых вечерах?

Ответ: Бывал Бесчастнов[85] из НИМИСа; Осипов; я, Крупский; кроме того, заходили Щукин[86], Бренев[87] и профессура, которую я не знаю»[88].

15 декабря 1939 года начальник Особого отдела НКВД Краснознаменного Балтийского флота майор госбезопасности Лебедев утвердил решение: «Учитывая, что обвиняемый Берг от своих показаний отказался, а свидетели Леонов А. В., Смирнов С. Л. и Ростовцев Н. Е., подтвердившие свои показания на судебном заседании ВК Верховного Суда СССР — осуждены и вызваны в суд быть не могут[89], дело по обвинению Берга А. И. направить на рассмотрение в Особое Совещание при НКВД СССР»[90].

Наконец в мае 1940 года было принято окончательное постановление:

«1940 г., мая 8 дня, Военный прокурор Главной прокуратуры Военно-морского флота военный юрист 2-го ранга Релес С. Д., рассмотрев следственное дело № 39 612-37 по обвинению бывшего начальника НИМИСа Берга Акселя Ивановича по ст. 58–1 и 58–11 УК РСФСР,

НАШЕЛ:

Бывший начальник НИМИСа Берг арестован 25 декабря 1937 г. по подозрению в участии в антисоветском военном заговоре.

Основанием для обвинения Берга в инкриминируемом преступлении являются показания арестованных участников заговора Ростовцева, Стржалковского, Суворова, Смирнова, Бабановского, Гриненко-Иванова и Леонова.

В процессе предварительного следствия Стржалковский, Суворов, Бабановский от ранее данных показаний отказались. Показания остальных трех проходящих по делу — Ростовцева, Смирнова и Леонова — неконкретны и противоречат имеющимся материалам дела.

Арестованный Леонов показал, что на одном правительственном заседании в конце 1935 г. Берг выступил против Бекаури, за что был сильно „избит“ Орловым и Тухачевским, выступавшими в защиту Бекаури.

… Как видно из материалов дела, указанное выступление Берга на заседании правительства действительно имело место. Однако за свое выступление Берг никем не „избивался“, а, наоборот, был поддержан руководителями правительства. Таким образом, выступление Берга на заседании правительства не могло служить основанием для его вербовки в контрреволюционную организацию.

… Наконец, как видно из справки ОО ГУГБ НКВД за № 4/66266, Берг по показаниям Орлова не проходит.

При этом бывшие руководители УМ С, враги народа Орлов и Лудри, не только не помогали Бергу, но прямо брали под свою защиту людей, деятельность которых Берг разоблачал как вредительскую.

Это настраивало Берга резко против Орлова и Лудри. Так, из показаний свидетеля Крупского видно, что, узнав об аресте Лудри, Берг заявил: „У меня сегодня радостный день, одним негодяем стало меньше“. Тем самым лишаются всякого основания показания арестованного Смирнова о близких связях Берга с Орловым и Лудри.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 291 УПК РСФСР,

ПОСТАНОВИЛ:

Дело по обвинению Берга Акселя Ивановича в преступлениях, предусмотренных ст. 58–1 „б“ и 58–11 УК РСФСР, за недостаточностью собранных улик, на основании ст. 204, п. „б“, УПК РСФСР дальнейшим производством прекратить. Обвиняемого Берга из-под стражи немедленно освободить.

Военный прокурор ГП ВМФ военный юрист 2-го ранга Релес.

СОГЛАСЕН

Начальник 2-го отдела ГП ВМФ военный юрист 1-го ранга Химичев»[91].

Но из-под стражи Берга освободили только спустя 19 дней, 28 мая 1940 года.

Таким образом, Аксель Иванович Берг провел в заключении 2 года 5 месяцев: он был арестован в ночь с 25 на 26 декабря 1937 года и содержался в общей тюрьме № 3 города Кронштадта; затем 21 ноября 1938 года был этапирован в Москву, где до 31 декабря 1938 года содержался в Бутырской тюрьме НКВД; потом возвращен в Кронштадт «для окончания следствия и предания суду».

Суд не состоялся.

Что можно сказать об изученном мной следственном деле вообще? Оно содержит документы 1938–1939 годов, многие из которых Аксель Иванович характеризует как «не содержащие ни одного слова правды». А дело в целом? Можно ли считать, что оно хоть в какой-то степени отражает реальное поведение Акселя Ивановича на следствии? Большой вопрос, ответа на который, увы, нет…

«У нас в семье, — писала его дочь М. А. Берг, — бытовала своя версия о реабилитации и возвращении папы. На Черном море шли испытания связи между кораблями в условиях, приближающихся к военным. Испытания сорвались. Присутствовал на испытаниях К. Е. Ворошилов. Он спросил:

— А где Берг?

— Он арестован, — ответили ему.

— Разобраться и доложить лично»[92].

Примерно ту же версию я слышал и от Акселя Ивановича. Он рассказывал, что, находясь под следствием, написал несколько писем К. Е. Ворошилову с просьбами о помощи и передавал их, одно за другим, на волю по арестантским каналам. Одно из этих писем, видимо, дошло до адресата и послужило подкреплением в деле его освобождения. Но в следственном деле никаких намеков на вмешательство Ворошилова нет. Впрочем, думаю, и не могло быть.

У поэта И. Губермана есть такие строки:

Смерть потом прольет публичноНа нашу жизнь обратный свет,И большинство умрет — вторично[93].

Со дня смерти Акселя Ивановича Берга прошло уже более полувека, но мы до сих пор помним его и его кипучую деятельность.

…Марина Акселевна в процитированном выше отрывке использует слово «реабилитация». Его применяет и сам Аксель Иванович: «Я реабилитирован!» — громко, чтобы слышали соседи, говорит он, встретившись с Мариной. Но реабилитирован А. И. Берг в то время не был. Существовало только решение об освобождении «за недостаточностью собранных улик». Решение о реабилитации было принято позднее, в 1990-е годы, уже после смерти Акселя Ивановича, на основании статей 3 и 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» (письмо прокуратуры Оренбургской области исх. № 13–127-92 от 5 октября 1992 года[94]).