Вячеслав Бондаренко - Вяземский Страница 22

Эти черты характера Вера Федоровна унаследовала от матери: Прасковья Юрьевна считалась одной из главных московских «львиц». Легендарным стал рассказ о том, как она прилюдно дала пощечину Потемкину, осмелившемуся ее поцеловать. За Прасковьей Юрьевной ухаживал молодой Карамзин; она считается прототипом грибоедовской Татьяны Юрьевны; в 1804 году первой из русских женщин она совершила полет на воздушном шаре, стартовав в Москве и благополучно приземлившись в Остафьеве… Словом, теща Вяземскому попалась незаурядная. Он относился к ней с искренним уважением, и случалось князю в письмах выговаривать жене за забывчивость: «Писала ли ты к Прасковье Юрьевне????? Писала ли ты??», «Я уверен, что ты опять давно не писала к своей матушке. Право, мне скучно всегда смотреть и кричать за тобою».

Сестра Веры Федоровны Надежда уже была замужем за князем Борисом Антоновичем Святополк-Четвертинским; шесть лет спустя и младшая сестра Любовь вышла за полковника Бориса Владимировича Полуэктова, а Софья — за полковника Василия Николаевича Лодомирского. Братом Веры Федоровны был знаменитый бретер и храбрец поручик князь Федор Федорович Гагарин… Четвертинские, Полуэктовы, Лодомирские, Гагарины и Вяземские, «бо-фреры» и «бель-сёры», образовали большой, шумный и дружный семейный круг, часто бывали друг у друга.

Кажется, никем еще не отмечено, что биография Вяземского, при всей насыщенности разнообразными переживаниями, оказалась лишена настоящей любви, которая «положена» русскому поэту, — с муками ревности, страсти, страданиями, разрывами и воссоединениями… Если не считать пермской красавицы Софьи Певцовой и еще нескольких безымянных романов 1809—1810 годов, Вяземский очень быстро, «с разбегу» стал женатым человеком, отцом разраставшегося с каждым годом семейства — и это при том, что ему было чуть больше двадцати. Все дальнейшие любовные победы князя совершались на фоне его семейной жизни и, конечно, несли на себе оттенок «незаконности». Впрочем, Вера Федоровна была, как правило, в курсе его увлечений. «Перекрестил я ее в свою веру, основанную на терпимости, — писал Вяземский. — Я никогда не чуждался ни разврата, ни развратных, но разврат всегда чуждался меня. Почему же не признать во мне какой-то отверделости в правилах и чувствах, которая ограждает меня от расслабления там, где другой измочалился бы с первого раза?»

В «науке страсти нежной», в интимной лирике Вяземского характер его отпечатывается вполне. Это не пушкинское упоение любимой и не тютчевская всеразрушающая страсть. Вотчина Вяземского — флирт, изысканная любовная игра, будоражащая воображение (соответствующий жанр — альбомный мадригал). Об этом он сам замечательно сказал в экспромте, написанном 7 мая 1828 года на веере петербургской красавицы Анны Олениной:

Любви я рад всегда кокетство предпочесть:Любовь — обязанность и может надоесть.Любовь как раз старье: оно всегда новинка.Кокетство — чувства блеск и опыт поединка,Где вызов — нежный взор, оружие — слова,Где сердце — секундант, а в деле голова.

Если дело доходит до серьезного романа, то князь Петр Андреевич, хотя и держится вполне победительно, «с уверенностью красавца-мужчины», как писала Долли Фикельмон, в глубине души всегда готов к роли жертвы, к будущему разрыву. А поздние его интимные стихотворения — тихое любование «светлой звездой», недостижимой, манящей… Любовная лирика Вяземского — словно одно большое стихотворное сожаление о том, что могло бы быть и чего никогда не будет… Таких ущербных, скомканных и в конечном счете неполноценных любовей в жизни Вяземского будет немало. Счастья не принесет ни одна.

В огромной переписке Вяземского с женой не встретишь, за редкими исключениями, особых интимностей. Скорее наткнешься на своеобразные нежности-небрежности: «старуха», «голубушка», «моя милуша», «моя душка», «целую, ласкаю, треплю за подбородок»… Не раз, адресуясь жене, Вяземский впадал в свойственный ему не очень приятный менторский тон — это особенно касается вопросов воспитания детей и ведения хозяйства. «Я муж, а ты жена, следовательно, мне все можно, а тебе почти ничего, после этой причины другие не нужны», — вроде бы шутка, хотя такая шутка, что называется, звучит уж слишком всерьез… Но стоит взглянуть на даты его писем, как становится ясно: Вера Федоровна была для него необходимой и любимой собеседницей не только в жизни, но и на бумаге. Стоит княгине куда-нибудь отлучиться хотя бы на неделю, как письма Вяземского начинают частить одно за другим, почти каждый день, даже не дожидаясь ответов на предыдущие… Это переписка двух близких приятелей, которые друг с другом откровенны во всем и легко болтают о пустяках и о важном. Семейная жизнь была совсем не безоблачной — забегая вперед, скажем, что из девяти детей родителей пережил только один сын Вяземских. О многочисленных увлечениях князя уже говорилось выше. Но все-таки это было счастье. Вигель уверяет, что Вера Федоровна «мужа своего любила более всего, любила нежно, но не страстно»; граф С.Д.Шереметев, знавший пару уже в старости, свидетельствует: «Уход за мужем-поэтом, доставление ему всяких удобств житейской обстановки, переписывание ему его рукописей были непрестанным занятием княгини». Петр Андреевич и Вера Федоровна прожили вместе 67 лет, составив одну из самых эффектных светско-литературных пар XIX столетия.

Вяземский посвятил жене одно из самых изящных (и очень «батюшковских» по стилю — сам Батюшков подробно разобрал эти стихи в письме) своих посланий «К подруге»:

От суетного круга,Что прозван свет большой,О милая подруга!Укроемся со мной.Простись с блестящим светом,Приди с своим поэтом,Приди под кров родной,Под кров уединенный,Где счастье неизменноИ дружбой крыл лишенноНас угостит с тобой!

И еще одно посвящение, на этот раз полусерьезное, каламбурное, как любил Вяземский:

Вольтера все бранят, что Бога он не знал,Но осуждать его за это я не смею,Пускай его бранят, а я об нем жалею —Он Веры не видал.

…И вот, ни с того ни с сего — Вяземский женат. (А Тургенев, Жуковский, Батюшков, все старше его — холостяки.) К своему удивлению, он с радостью принял такую крупную перемену в жизни. К тому же Вера Федоровна обожала разделять с мужем его успехи в свете. Это был веселый, красивый и легкий союз двух молодых людей, любящих удовольствия.

Такими они и выглядят на портретах тех лет: прелестная юная княгиня с задорным взглядом и румяный, чуть улыбающийся молодой князь в полосатом халате, с беспечно развевающейся прядью над правым виском…