Веселовский Владимирович - Скрытая биография Страница 22

Видимо, это был свободный охотник. Такую тактику применяли немцы довольно широко. Прикрываясь облачностью или заходя со стороны солнца, охотник выискивал жертву, подкрадывался сзади сверху на большой скорости и с короткой дистанции открывал огонь, после чего с набором высоты скрывался в дымке или в облаках.

В тот день погода для охотника благоприятствовала. Держался мороз за тридцать градусов, образуя сильную дымку и снижая горизонтальную видимость, при этом в зените светило солнце. Как обычно, когда в воздухе нет противника, мы прикрывали «горбатых», образуя круг. Это обеспечивало наблюдение друг за другом. Когда последовало предупреждение с земли, я усиленно всматривался в пространство впереди себя, охраняя заднюю полусферу шедшего впереди истребителя.

Мою безопасность обеспечивал мой ведомый Саша Малышевский. Вдруг боковым зрением я увидел, как фонтанчиками рвется в клочья обшивка крыла, а через образовавшуюся рваную дыру выплескивается бензин. Я понял, что атакован «мессером», и попытался резким маневром выйти из-под огня. Очередные снаряды пришлись по капоту двигателя, в верхнюю часть фонаря кабины и по фюзеляжу. Очевидно, перебило тягу управления – машина резко дернулась вверх, войдя в непонятное положение.

Морозная струя воздуха обожгла лицо. Попытки покинуть кабину не увенчались успехом из-за центробежных сил, прижимающих меня к сиденью. Земля была близко. Не помню, дергал ли я кольцо, но парашют сработал. Меня вытянуло потоком воздуха из кабины…

Тетрадь вторая

Очевидно, парашют раскрылся почти в момент приземления. Какое-то время я был без сознания. Когда очнулся, почувствовал тяжесть на коленях и увидел сидящего на мне верхом немецкого солдата. Он расстегивал на мне карабины парашюта, рядом на корточках сидел второй немец. Он держал в руках мой ремень, на котором висела кобура с пистолетом. Неподалеку что-то горело, слышалась артиллерийская стрельба, пулеметные очереди.

Вцепившись в ворот моего комбинезона, немцы втянули меня на дно траншеи. Глубокая тоска и досада охватили меня. На моем счету было семь сбитых стервятников. Этого явно недостаточно. Ведь сколько отнято жизней моих товарищей! Сколько погибло нашего люду: детей, матерей, жен! Тут же резанула другая мысль – будут допросы, пытки. Как я все это перенесу и что отвечать на вопросы немцев?

В левом кармане гимнастерки лежал партийный билет, рядом привинчен орден Красного Знамени. «Хорош гусь попался!» – подумают фрицы.

Тем временем солдаты поставили меня на ноги и, толкая в спину, повели по траншее в землянку. Пахнуло душным теплом – помещение было битком набито солдатами, отдавало спиртным перегаром.

Увидев меня, несколько солдат подбежали вплотную с криком:

– Рус! Рус флигер! Гут! Гут!

В мгновение разлетелась молния комбинезона, и несколько рук потянулось к моему ордену. Потом меня протолкнули в соседнюю дверь. Я оказался в просторном помещении. Удивила меблировка: большое зеркало, полочки, шкаф, мягкие кресла и большой канцелярский стол. Над ним висел большой портрет Гитлера. На столе – письменный прибор, книги, телефон, графин с водой. На стуле висел серый френч с генеральскими погонами и нагрудными крестами. Комната освещалась люстрой. Странно было видеть такой комфорт на линии фронта.

С противоположной стороны открылась дверь, вошел высокий преклонного возраста лысоватый человек в нижней рубашке.

Солдат отдал ему рапорт, указав рукой на меня. Генерал, не торопясь, накинул френч и сел в кресло у стола. Лицо его, худое и бледное, выражало усталость. Он распорядился, солдаты меня обыскали и выложили на стол содержимое моих карманов: письма, блокнот, вещевую книжку, партбилет. Мое сердце заколотилось.

Генерал рассматривал внимательно каждую бумажку. Затем он достал большой конверт, вложил туда вещевую книжку, еще что-то и передал автоматчику, отдав какое-то распоряжение.

– Яволь! – стукнув каблуками, ответил солдат. Затем генерал отодвинул рукой оставшуюся кучку бумаг, среди которых лежал партбилет, и на ломаном русском языке сказал:

– Это ви может взять!

Я быстро растолкал все по карманам. Сильно искажая русские слова, генерал начал меня расспрашивать.

Придумав легенду, я отвечал, что я летчик-истребитель, было нас восемь, сюда прилетаем из Москвы, садимся в Выползово (этот аэродром немцы знали еще с мирного времени), потом улетаем обратно в Москву, никаких других здешних аэродромов не знаю.

– Ви коммунистиш?

– Нихт, – ответил я.

Генерал не поверил, сказал, что все советские летчики – коммунисты.

«Партбилет надо уничтожить», – решил я.

Когда генерал распорядился увести меня, я сказал, что мне нужно в туалет. Генерал отдал распоряжение конвоирам.

Когда меня вели по траншее, выложенной тесинами белых березок, были слышны недалекие разрывы снарядов и трескотня пулеметов. В стороне, в тупике отвода траншеи, стояла «скворешня».

Солдат толкнул меня, указав на будку:

– Шнель!

В уборной я достал из кармана партбилет, разорвал его на мелкие клочки и бросил в яму. От сердца отлегло.

По неизвестной причине немцы какое-то время не вывозили меня из прифронтовой зоны. Лежа на сене в небольшой землянке, я прислушивался к ночному бою, надеялся, что, может быть, наши потеснят немцев, ворвутся в их траншеи и освободят меня, но этого не случилось.

Через сутки меня отвезли в Старую Руссу, откуда на штабной машине привезли в деревню Тулебля, где был немецкий аэродром. Здесь разместили в небольшой комнатушке, где стояли деревянный столик и табурет. Охраняли меня два автоматчика. Вскоре они принесли обед: вкусный мясной суп, мясо с жареным картофелем и гречневой кашей, компот из персиков. Вошедший офицер пояснил на русском языке, что такими обедами кормят немецких летчиков.

Вечером меня привели в большое помещение, где на скамейках расположились летчики. Перед ними – длинный, накрытый темной скатертью стол. За него усадили меня. Рядом сел офицер, говоривший по-русски. Внесли поднос с графином и стаканом. Предложили попить. Справа стояла трибунка, обитая коричневым бархатом. За ней находился генерал – красивый брюнет средних лет с несколькими крестами на груди.

Генерал обратился к летчикам, а офицер перевел мне его слова. На этом собрании мне предлагалось отвечать на все интересующие генерала и летчиков вопросы. Как я понял, передо мной сидели асы прославленной немецкой группы имени Вольфрама фон Рихтгофена – известного немецкого летчика и военачальника.

Сначала спрашивали, как звать, сколько лет, женат ли, какое образование. Потом посыпались профессиональные вопросы: с какого времени воюю, сбивал ли немецкие самолеты?