Ульф Тоомсваре - Стратеги третьего рейха Страница 22

Огромную часть практической работы Веферу приходилось делать самостоятельно, время от времени буквально поручая некоторые задания своим начальникам, Мильху и Герингу, которые старались войти в курс дела исключительно лишь в тех случаях, когда им предстоял конкретный доклад Гитлеру. При этом каждый из них больше всего интересовался недочетами работы, которые можно было бы списать на своего сотрудника и тем самым подорвать его авторитет.

В тяжелейших условиях становления германской авиации большинство работников штаба вместе с высшим своим руководством постоянно интриговали, подсиживали друг друга, разрабатывали системы доносов и инсинуаций.

Вальтер Вефер каким-то чудом оставался вне этих дворцовых страстей. Он со всеми был в прекрасных отношениях, практически не имел врагов, а главное — за ним не числилось никаких грехов. Его репутация оставалась незапятнанной, несмотря на всеобщую истерию подозрительности и клеветы.

Интересно, смогли бы что-либо инкриминировать ему судьи Нюрнбергского процесса? Вопрос не совсем теоретический. Одной из правовых аксиом суда было подразумеваемое, а иногда и высказываемое утверждение, что честный и умный человек не мог быть сторонником нацизма. Поэтому, учитывая очевидный ум Вальтера Вефера, нужно было искать следы его нечестности. Думаю, что казус Вефера вызвал бы у обвинителей ряд проблем.

При всем наукообразии казуистики нацизма в основе его лежит пещерный инстинкт варвара, оценивающего представителей человечества по принадлежности или непринадлежности к родной пещере или племени. В XX веке подобные рассуждения убедительны только для представителей охлоса, той части народа, о которой не любят вспоминать демократы, но которая всегда существует в любой стране, в любой части света и в любое историческое время.

Охлос — не просто толпа, это определенный социальный слой, живущий по своим атавистическим нравственным законам, характерным для давно минувших веков. Родившись среди уже существующего охлоса, каждый из его представителей пытается осознать мир, полагаясь на свой жизненный опыт. Но их память хранит не больше, чем было известно доисторическим питекантропам или более поздним варварам. Не имея достаточного образования, они демонстративно презирают науку, подменяя ее бытовой мифологией и расхожими лозунгами. Этот политологический синдром достаточно изучен и малоинтересен, хотя и очень опасен.

Но среди идеологов нацизма время от времени появляются представители интеллигенции, которая ищет «возвращения к истокам», «пути к природе» и т. д. Зачастую в других сферах деятельности эти люди не проявляют никакой патологии. Чаще всего они, искренне увлекаясь своеобразными интеллектуальными играми, забывают о том, насколько опасны могут быть эти забавы для эмоционального зрителя, лишенного интеллекта.

Играл ли в «возврат к истокам» Вальтер Вефер? Разумеется, играл… в детстве, окруженный рунами, мифами, черепами, древним оружием и разглагольствующими аристократическими старцами. Игра перетекла в жизнь, оставив некоторые стороны психики недостаточно развитыми.

Для одних он был «душкой», потому что во многом оставался ребенком, играющим в забавы своего детства. Для других он был «хитроумным Одиссеем», потому что развитый «комплекс пещерной морали» позволял ему быть беспощадным и бесчеловечным к «народу другой пещеры».

Насколько его убеждения были близки по форме к религиозно-культовым, свидетельствует фраза, которую он очень часто повторял в разных выступлениях: «Либо новые люфтваффе станут национал-социалистическими, либо не будут существовать вовсе».

Это говорилось не ради красного словца. Вефер действительно был убежден, что только магия, порождаемая бессознательным инстинктом всей нации, способна творить любые чудеса, в том числе и экономические или промышленные. Очень любопытно это сочетание точного, рационального расчета технических средств и ресурсов, необходимых для авиастроительства, и наивных, иррациональных надежд на чудесные источники.

Думаю, что одинаково бесполезными были бы попытки убедить Вефера в бесплодности этих надежд или найти в его действиях признаки преступления. Верование в идею, как и любая другая религия, не принимает аргументации, отвергает ее из сознания.

Разумеется, Вефер знал, что в истории человечества нет ни одного примера созидания чего-либо силой воодушевленного охлоса. Объединенная инстинктом толпа способна только к великим разрушениям, то есть великим грабежам соседей или самих себя. Других «истоков» история не знает.

Не к чему возвращаться.

Но вера в чудо как раз и предполагает надежду на возникновение того, чего никогда не было и быть не может. Верят только в неестественное, нарушающее природный порядок.

Любопытно, что «душка»-Вефер стремился решать большинство вопросов самостоятельно, не прибегая к помощи своих начальников — Геринга и особенно Мильха. Эта парочка в своем отношении к идеям нацизма была полной противоположностью генерал-лейтенанту. Они использовали идею нацизма, но никогда не были ее фанатиками. Вефер же словно старался всеми силами «обезопасить» создаваемое им чудо от прикосновения к нему «нечистых». В этом отношении он был, так сказать, «святее папы римского». Даже Гитлер, этот вождь и идол нацизма, постоянно позволял себе идти на преступления, ложь, убийство.

Однако следует отметить, что Вефер всеми силами стремился соблюсти внутреннюю нравственную чистоту. Остальное руководство НСДАП тщательно заботилось о внешней стороне своей нравственности. Была разработана целая система уловок и приемов, приукрашивающих деяния и образы живых (а прежде всего погибших) героев рейха. Система была тотальной, всеобщей. Под ее воздействие подпадали и те, кто не нуждался в ее помощи.

Любопытно, что до сих пор в работах некоторых историков можно встретить отголоски этой системы. Так, Веферу была придумана официальная биография, делающая его героем первой мировой войны, военным летчиком и т. д.

Не был Вальтер Вефер профессиональным пилотом. За время войны он ни разу не сидел за штурвалом, за последующую жизнь налетал менее 200 часов. Это, конечно, больше, чем мог бы похвастать древний римлянин, но для аса люфтваффе маловато. Маловероятно, что усилия официальной пропаганды убедили самого Вефера в его многоопытности, но 3 июня 1936 года он проявил себя слишком самонадеянным.

В тот день у него, как обычно, было очень плотное расписание. Утром он должен был выступить перед курсантами Дрезденского военно-воздушного училища, затем вылететь в Берлин на похороны героя войны Карла Лицмана, а оттуда в Варнемюнд на обсуждение очередного проекта нового бомбардировщика. Обычно все эти перелеты обслуживались опытными летчиками, привычно дежурившими возле готового взлететь самолета. На этот раз к моменту вылета летчик куда-то отошел. Вефер нервничал, злился, заставил механиков искать пилота. Из-за этого никто не произвел обязательный предполетный осмотр самолета. Появившегося наконец пилота Вефер втолкнул в кабину, забрался сам… Самолет, едва оторвавшись от грунта, накренился, врезался носом в землю и взорвался. Причиной гибели оказались зафиксированные крепления элеронов; даже беглый осмотр мог бы предотвратить катастрофу.