Любовь Овсянникова - Шаги по земле Страница 22

Кстати, умываться приезжие не то что не любили, но не считали обязательным, или целесообразным. Обуви не знали, ходили босиком, вшей не выводили, считая их неотъемлемой частью человека, обязательных его спутников.

Западэнцы привезли с собой Фаню, ставшую местной примечательностью. Девице было лет под двадцать, а она играла с нами, малышней, в классы и кремешки и рассказывала, что однажды родила ребенка и «тріснула єго ложкою по башці, шоби не орав». За убийство ей ничего не было — дурка же. В целом она была безобидной, улыбчивой, никогда не сердилась и хорошо усваивала то, что мы ей прививали. Со временем Фаня научилась стирать одежду, утюжить и даже полюбила содержать себя в чистоте. Выросших, она всех нас узнавала, но ни к кому не выказывала привязанности.

Когда я пошла в школу, то в своем классе обнаружила четырех ровесников из новых жителей поселка: Василия Власюка, девочек-двойняшек Остимчук и еще одного мальчика по фамилии Ведмидь, который не был способен к обучению и после начальной школы исчез из моего поля зрения. С девочками я немного дружила, а на Василия, кудрявого блондина, многие девочки посматривали с кокетством. Жаль, что у него не сложилась судьба, и он рано ушел в мир иной. Он был очень смышленым парнем, неплохо учился. У него была очень красивая сестра, четырьмя годами старше, умница и певунья. Хороши были ее густые волосы цвета спелой пшеницы, длинные и волнистые, вся светящаяся одухотворенная внешность, улыбчивый характер. Окончив школу, она уехала из поселка и больше я ее не встречала.

Теперь-то я знаю, что это были никакие не бандэровцы. Этих людей вывезли из Польши, где поляки превратили их поселения в резервации, а их самих — в изгоев и отщепенцев. Подоплека этих событий такова.

Девятого сентября 1944 года в Люблине между правительством УССР и Польским комитетом национального освобождения было подписано соглашение «Об эвакуации украинского населения с территории Польши и польских граждан с территории УССР», предусматривающее право добровольной эвакуации всех желающих в ту или другую страну. После его ввода в действие мы своих поляков отпустили с миром, а оставшиеся продолжали жить у нас как жили до этого. Но для украинцев, проживающих на территории, отошедшей к Польше, дело обернулось плачевно. Хитрые польские власти повели речь не о праве их переезда в Украину, не об их выборе уезжать из Польши или не уезжать, а об их принудительной депортации. Поляки считались только со своей выгодой. История принимала нешуточный оборот, ведь на тех землях испокон веков проживало около 700 тысяч украинцев, и многие из них не стремилось оставлять нажитое имущество и съезжать с насиженного места. Они-то и стали объектом гонений и травли, антиукраинского террора со стороны поляков.

В то время на указанной территории действовало четыре политических силы, боровшихся друг против друга: немецкая оккупационная власть, социалистическое партизанское движение, украинская повстанческая армия (УПА) и Армия Крайова — польское подпольное движение. Так вот деятельность этого самого польского подполья фактически сосредоточилась на выдворении этнических украинцев с приобретенных земель, выродилась в медленный геноцид коренных украинцев. В местах проживания украинцев закрывались украинские школы и классы, украинское население облагалось непосильными налогами в виде зерна, мяса, молока, проводились аресты украинской интеллигенции. В своих ночных набегах польские банды сжигали целые села, убивали десятки тысячи украинских крестьян.

И все равно процесс переселения украинцев шел медленно, желающих сделать это добровольного не прибавлялось. Сроки, оговоренные Соглашением, срывались, и их не раз приходилось продлевать. Наша страна искала способы предотвращения и прекращения насилия в отношении украинцев, невольно оказавшихся в Польше, и не находила их. Выход виделся один — всех их чохом забрать сюда, где их никто бы не трогал. Развязанная польскими властями насильственная депортация украинцев сопровождалась распространением оголтелого антиукраинского террора, их насильно вывозили на Надсянье, Перемышльщину, в Карпаты. Наконец в начале сентября 1945 года польские власти не выдержали и принялись за масштабную зачистку территорий от украинцев, бросив туда отряды регулярной армии. Военными действиями руководила военная группа «Жешув». Но люди всегда держатся за место своего проживания, особенно люди темные, недалекие, не понимающие исторических процессов. Так было и тут — они сопротивлялись насилию и не трогались с места. Труднее всего выселение продвигалось в лесистой местности. Как только в лесных хуторах узнавали, что к ним направляются военные, жители убегали в чащобы. Официально эта акция закончилась во второй половине июля 1946 года, но на самом деле более 150-ти тысяч человек полякам так и не удалось выселить.

В марте 1947 года боевиками УПА был убит заместитель министра национальной обороны Польши Кароль Сверчевский, и это спровоцировало новый всплеск террора против неугодных. Их начали выселять уже не в Украину, которая не в состоянии была одномоментно принять неожиданное, не заявленное раннее количество людей, а рассеивать по бывшим немецким землям, отошедшим к Польше от Германии. Эта акция получила название «операция Висла».

В период этой внутренней депортации многих украинцев арестовывали спецслужбы и отправили в концлагерь Явожно — филиал Освенцима. Два года поляки мучили там и пытали четыре тысячи наших соплеменников. Среди заключенных царил голод, свирепствовали эпидемии. По официальным данным всего в результате этой необъявленной войны против бывших сограждан в Польше погибло около тридцати тысяч украинцев, это только за 1944–1947 годы.

Согласно первоначальному плану расселения в восточную часть Украины — и в Днепропетровскую область в том числе — предполагалось завезти 66 552 семьи, что составляло 267 640 человек. В западные области Украины — 9554 семьи, или 38 166 человек. В общей сложности о добровольном переселении заявили 306 000 человек.

Но по вине польской стороны возник форс-мажор. Теперь в каждом конкретном случае необходимость переселения являлась неожиданной и для тех, кого выселяли, и для тех, кто принимал изгоев, и не корректировалась предварительными планами. Для этого не было транспорта и не были подготовлены места проживания. На сборы и отъезд поляки отпускали три дня, а могли отпустить и несколько часов. Поэтому приходилось забирать несчастных, как говорится, в чем они стояли и везти в товарных вагонах вместе с их скотом и имуществом. Им приходилось претерпевать неудобства, голод и страх.