Бхагван Раджниш - Я — врата. Биография (Избранные беседы, том VI) Страница 22

Вообще все три гуны представлены в любой индивидуальности, но в различных пропорциях. Смесь этих трех гун в каждой личности и формирует каждую индивидуальность. Неважно, какое качество преобладает в индивидуальности — там есть и другие два, хотя и в потенциальном состоянии.

Комментируя жизнь просветленных прошлого: Иисуса, Мухаммеда, Лао Цзы, Рамана Махариши и Кришны — Бхагаван говорит:

«Раджас был преимущественным средством выражения для Иисуса и Мухаммеда. Тамас был преобладающим качеством Лао Цзы и Рамана Махариши, но в Кришне были выражены все три качества одновременно Так же, кик равносторонний треугольник имеет стороны равной длины, в индивидуальности Кришны все три гуны представлены и соединены в равной степени».

Поэтому Кришна непоследователен, и поэтому жизнь Кришны, его действия были во многом неправильно поняты. Напротив, Будда, Лао Цзы, Мухаммед, Иисус совершенно последовательны, потому что все они променяют одно и то же преобладающее качество. Бхагаван проявлял все три гуны, как и Кришна, но с одной разницей: Бхагаван пользовался ими скорее поочередно, чем одновременно. «По моему мнению, это наиболее научный путь применения гун — вот почему я выбрал этот путь», — говорит Бхагаван.

Размышляя далее над сходством между индивидуальностью Кришны и своей собственной, Бхагаван объясняет:

«Во мне тоже присутствует желание быть непоследовательным, но не в такой степени, как у Кришны. Существует другая возможность, которую я использую в своих собственных экспериментах. Все три гуны представлены в каждой индивидуальности, и личность может быть совершенной, тотальной только при использовании всех трех. Ни одна из гун не должна быть подавлена. Так же, как Кришна не был расположен к подавлению, так и я не одобряю подавление. Все, что в индивидуальности есть, должно быть творчески использовано».

В течение раннего периода жизни Раджнеша к нему часто относились, как к не помогающему семье лентяю. Но то было в связи с тем, что он часто экспериментировал с качеством тамас.

«Первые годы моей жизни прошли в переживании тайн тамас-гуны — как и у Лао Цзы. Моя привязанность к Лао Цзы поэтому фундаментальна. Я был совершенно пассивным: неактивность была достигнута мною самим. Настолько, насколько это было возможным, я ничего не делал — только то, что было неизбежным или обязательным. Я даже не делал ни единого движения рукой или ногой без причины».

В виде иллюстрации:

«В моем доме ситуация была такова, что моя мама, сидя передо мной, могла сказать: „Никого нельзя найти, а я хочу послать кого-нибудь за овощами в лавку“. Я слышал это, так как я лениво сидел прямо перед ней. Я знал, что даже если бы начался пожар, она могла сказать мне: „Никого нельзя найти, а наш дом в огне, кто погасит его?“ Но, молча, я мог совершать только одну вещь: наблюдать свою пассивность со стороны, в полном сознании».

В течение того периода качество пассивности было самым значительным для Бхагавана в его экспериментах с тремя гуннами.

«В моих собственных экспериментах я решил выбрать на время только одну гуну — и только на определенный отрезок времени. Первой я выбрал тамас… потому что тамас — в основе любого из нас. Когда ребенок растет в материнской матке в течение девяти месяцев, он живет в этой гуне. Ребенок сам ничего не делает. Это и есть условие тотальной пассивности».

Бхагаван находит, что эта гуна не только преобладает в человеке, но и показывает, насколько состояние пассивности в матке замечательно в духовном смысле:

«Ребенку известно высшее молчание еще в матке. Эта память скрыта глубоко в подсознании. То девятимесячное житие в материнской матке блаженно, потому что там ничего не нужно было делать… Там было только одно существование — только бытие. Это состояние очень похоже на то, что мы называем освобождением».

Таким образом, Бхагаван учит, что поиск молчаливого и блаженного состояния не случаен — скорее он идет из нашего глубокого подсознания: это поиск блаженного состояния, которое было в матке. Но жизнь в матке резко отличается от любой попытки воспроизвести ее. Состояние в матке — это часть биологического процесса роста, и ребенок в этом состоянии обычно несознателен, но в воспоминании или возрождении того состояния, на вершине духовного переживания, индивидуальность полностью сознательна. Бхагаван использует метафору, чтобы описать действие тамас-гуны:

«Пассивность — это основание, а блаженная тишина — его пик Дом, который мы зовем жизнью, построен на фундаменте пассивности. Средняя структура — это активная часть. А купол этого храма — окончательное блаженство. По моему мнению, таково осознание жизни. Вот почему я… в первой части моей жизни практиковал пассивность».

В экспериментах Бхагавана с каждой из трех гун постоянным фактором была его бдительность, его сознательность, его пребывание наблюдателем в каждом состоянии, его бытие неотождествленного свидетеля. Он описывает природу этой сознательности с помощью следующей истории:

«В последний год моего обучения в университете был один профессор философии. Подобно многим профессорам философии, он был упрям и эксцентричен. Он упорно не хотел видеть никаких женщин. К несчастью, в его классе было только два студента:… я и… молодая девушка. Поэтому профессор учил нас, закрыв глаза.

Для меня это было очень удачно, потому что во время его лекции я мог спать. Из-за того, что в классе была молодая девушка, он не мог открыть глаза. Однако профессор питал ко мне очень большую симпатию, думая, что я не смотрю ни на одну женщину тоже из-за принципа и что во всем университете есть еще один человек, который не видит женщин. Поэтому он часто, когда встречал меня одного, говорил мне, что я единственный человек, понимающий его.

Но однажды этот мой образ рухнул. У профессора была одна привычка: он не придерживался на своих лекциях установленного времени. Поэтому заканчивал занятия позже всех в университете. Он говорил: „В моей воле знать, когда начать лекцию, но не в моей воле знать, когда я ее закончу“. Поэтому его лекция могла продолжаться и шестьдесят минут, и восемьдесят, и даже девяносто — это не имело значения для него.

Между девушкой и мной существовало полное взаимопонимание, и она будила меня, когда лекция близилась к концу. Но однажды в середине лекции ее вызвали для какой-то срочной работы, и она ушла. Я продолжал спать, а профессор продолжал лекцию. Закончив ее, он открыл глаза и увидел, что я сплю. Он разбудил меня и спросил, почему я сплю. Я сказал ему „Вы только сейчас обнаружили, что я сплю, но должен вам признаться, что сплю-то я ежедневно, потому что не ссорюсь с молодыми женщинами и потому что мне очень приятно спать на ваших лекциях“.