Василий Болдырев - Директория. Колчак. Интервенты Страница 23

Кандидатура Колчака на пост военно-морского министра не встречает возражений. Завтра предложу ему этот пост.

В 71/2 обедал у англичан. Обед неважный, но радушия много.

Омск. 23 октября

Профессура военной академии продолжает борьбу с генералом Беловым. Начальник академии генерал Андогский в лагере Михайлова, там, очевидно, получает и вдохновение для борьбы. Ко мне идут жалобы сторон и обвинительные материалы.

Был Михайлов, осторожно зондировал относительно себя и Роговского.

Приезжал Нокс. Он торопит с соглашением между нами и Сибирским правительством. Предложил мне 5 пунктов как условие его помощи по организации армии.

По словам бывшего у меня вслед за Ноксом генерала Степанова80, решено, главным образом, поддерживать русского генерала, которому доверяют союзники. Этому генералу будет дана и финансовая и людская помощь. Степанов дал понять, кто этот генерал. Это было первым серьезным искушением. Я отнесся к нему спокойно.

Степанов сообщил много любопытного относительно японцев; при их непосредственном участии дальневосточные атаманы создают там анархию.

Нокс осторожно спросил, какого я мнения относительно кандидатуры Савинкова в министры иностранных дел. Я ответил отрицательно. Савинков – очень крупная фигура, большой организатор, но он слишком отравлен подпольной работой и при двойном экзамене оказался не выше обстоятельств.

Нокс не сделал визита Авксентьеву, относится к нему скептически, как к типу сродному Керенскому. Избегает непосредственных сношений с Директорией в целом. Я твердо высказал ему мою точку зрения, что руководство движением в Сибири принадлежит не тому или иному генералу, а правительству – Директории. Но Нокс упрямо ведет свою линию. Он не допускает общих точек соприкосновения между генералом и социалистами.

В 8 часов заседание правительства. Прибыли Серебренников и Гинс. Составленные Авксентьевым условия соглашения проходили довольно гладко. Возражал, главным образом, Гинс, по чисто сибирским соображениям. Вслед за этим Авксентьев выдвинул свой проект о самороспуске Сибирской областной думы, вместо простого роспуска ее соответствующим указом.

Это искусственное воскрешение мертвецов, хотя бы даже и для самороспуска81, вносит только новые осложнения в затянувшиеся и без того переговоры.

Во время прений мне доложили, что прибыл казачий взвод для охраны Вологодского. Командир взвода доложил, что распоряжение о наряде сделал начальник штаба квартировавшего в Омске 2-го степного корпуса Василенко по требованию министра Михайлова, ввиду будто бы ожидаемого ареста Вологодского.

Это походило на фарс. Я вернул конвой домой. Что это – трусость или провокация?

Я успокоил Вологодского и отвез его на квартиру в моем автомобиле. У дома Вологодского оказалась охрана из сербов. Здесь, видимо, уже не стеснялись иметь «своих латышей».

Вологодский конфузливо отпустил подбежавшего серба – начальника караула.

Чего они так боятся? Ведь мы все еще пока безоружны. Мексика среди снега и морозов.

Омск. 24 октября

Завтракал у Нокса. Подписал с ним небольшую военную конвенцию82.

Генерал Степанов привез проект обращения к представителям союзнического командования83.

В 7 часов приезжали Розанов и Колчак. Последний заметно обрабатывается в «сибирском» духе.

Оказалось, что и Савинков до сих пор еще не выехал во Владивосток и за границу и сидит в Омске.

Нокс, а вечером и Вологодский опять выдвигали кандидатуру Савинкова в министры иностранных дел. Нокса я быстро убедил в несерьезности этого назначения при всех положительных данных Савинкова.

Заседание правительства началось довольно бурно по вопросу о самороспуске думы, я был определенно против этого нового осложнения. Вологодский сначала угрожал было ультиматумом, то есть если мы думу соберем даже для самороспуска, то они разгонят ее своим указом, уже будто бы заготовленным советом министров[17].

Однако, ультиматум был очень резко встречен с нашей стороны, и Вологодский уступил. Для общего успокоения решили перейти к кандидатурам в совет министров Директории. Разногласия лишь около имени Михайлова и Роговского. Первого сибиряки выдвинули, как и предполагалось, на пост министра внутренних дел.

Разошлись во втором часу ночи. Устал я отчаянно.

Омск. 25 октября

Утром Колчак опять очень интересовался, кто будет министром финансов, внутренних дел и снабжения. Я долго ему доказывал, что Михайлов как министр внутренних дел – фигура, которая не внесет столь необходимого успокоения.

Был с докладом начальник штаба Сибирской армии Белов, вызванный мною по поводу наряда казаков для охраны Вологодского. Тонкая штучка этот генерал!

«Кто у вас распоряжается войсками – штаб армии или все, кому явится охота?» – спросил я его довольно резко.

Из уклончивого ответа Белова я понял, что в практике Омска были случаи вызова караулов инициативой третьих лиц в «экстренных» случаях.

Я приказал отрешить от должности сделавшего наряд начальника штаба Степного корпуса Василенко, а Белову – прекратить «практику» третьих лиц.

Белов, между прочим, сообщил, что против меня ведется провокация по поводу моего приказа-обращения к армии, где будто бы слово «солдаты» поставлено впереди слова «офицеры», и что этим самым я будто бы роняю престиж офицера в угоду солдатам. Я справился. В подлиннике все стояло наоборот, значит, кто-то оперировал подделкой.

Пустяк, но как он характерен в омских условиях. Затем будто бы пущен слух, что с моего разрешения формируются «две роты жидов»[18].

В 4 часа приезжал Нокс с Родзянкой; озабочен размещением батальона прибывающих английских войск. Пил чай, грозил набрать банду и свергнуть нас, если мы не договоримся с сибиряками. «Я становлюсь сибиряком», – закончил он свою шутку.

Вечером – заседание правительства. Решилась судьба Уральского областного правительства (Екатеринбург). Я резко поставил вопрос об упразднении и этого правительства, с чем уральцы давно примирились. Авксентьев пружинил и давал даже больше того, что просили.

Относительно Сибирской областной думы, как будто выясняется возможность добиться и ее самороспуска.

Кандидатский список министров имеет теперь один подводный камень – Михайлова.

Омск. 26 октября

Надежда отдохнуть хоть один день без тревог и волнений не сбылась.

Утром приезжал генерал Белов с настойчивой телеграммой Иванова-Ринова о назначении Хорвата. Телеграмма весьма мрачно рисует положение на Дальнем Востоке. Хитрые японцы совершенно развращают местных атаманов. Вчера, судя по газетам, один из таких атаманов – Калмыков – заявил, что он не признает ни одного правительства.

Белов озабочен слухами о созыве думы.

Прибыл батальон англичан; торжественно встретили. Сибирское правительство не скупится на внимание. Встречали Вологодский и другие. От Директории – Виноградов и Кругликов. Я послал делегацию из двух офицеров.

Помощь эта, конечно, фиктивная. Батальон из состава гарнизонных войск останется в Омске и на фронт не пойдет.

В 7 часов я был приглашен на заседание Административного совета. Прибыли и остальные члены Временного Всероссийского правительства. Авксентьев состязался с Сибирскими министрами по вопросу об открытии Областной думы.

Я оставался на своей старой позиции – роспуска ее одним актом, одновременно с упразднением Сибирского правительства, но предлагал сибирякам подумать, отвергая предложение Авксентьева о созыве думы для самороспуска, особенно ввиду выявившейся симпатии чехов к этому «политическому трупу», как называли думу ее враги.

Через час совет министров вынес резолюцию о невозможности открытия думы, считая этот вопрос внутренним вопросом Сибирского правительства.

Это «бунтарское» постановление, конечно, не изменило решения большинства Директории о созыве думы, да и совет министров, опасаясь обострения конфликта, 4-м пунктом своей резолюции, касающимся вопроса о передаче нам своего делового аппарата, оставлял мостик для дальнейших переговоров.

Авксентьев сильно взволновался, его настроение разделял и Зензинов и отчасти Виноградов.

Первые двое заявили Директории о возможности выхода их из ее состава.

Приехал домой поздно, удрученный. Начинаю чувствовать незнакомую ранее физическую усталость.

В городе убийство. Без вести пропал Б.Н. Моисеенко84. Тяжело ранены, кажется, адъютант Белова – поручик Костендий и господин Сафро.

В помещении, где происходят заседания Директории, был какой-то офицер, посланный будто бы Розановым собрать адреса членов Учредительного собрания85.

Произведенным дознанием выяснилось, что офицер этот член какой-то военной организации, руководимой капитаном Головиным, имеющей связь со штабом Сибирской армии. Розанов заявил, что это провокация.