Виктор Степанов - Юрий Гагарин Страница 23

А Николай Петрович — словно знал, словно чувствовал — навстречу по коридору.

— Ну что, Гагара, повесил нос? Думаешь, у меня брака не было? А ты знаешь, кто такие литейщики? Царь-пушку — кто отливал? А царь-колокол? На-ка вот почитай на досуге.

Юра взял книгу. «История литейного производства в СССР». Интересно…

После отбоя, когда выключили свет, он вышел из комнаты, пристроился у настольной лампы рядом с подремывающим дежурным. Открыл первые страницы.

Неужели пятьсот с лишним лет назад производство отливок стояло на таком высоком уровне? Издавна славилась своими мастерами и Русь. В древних литературных источниках часто встречаются термины: «секира медяна», «рожаницы медяны».

Пушечная улица в Москве — от названия «Пушечного двора», построенного в XV веке. Оказывается, был такой русский мастер Яков. Отлитая им пищаль хранится в артиллерийском музее. На ней надпись: «По повелению в. к. Ивана Васильевича государя всея Русии сделана бысть сия пищаль в лето 6993 (1485) месяца сентября 30… а делал Яков».

Двести семьдесят три мастера упоминаются в летописях или оставшихся «автографах на отливках» с 1166 по 1700 год. Начинает эту бригаду паникадильный мастер Константин, а одним из последних указан знаменитый представитель семьи московских литейщиков — «артиллерийских и колокольных дел мастер» Иван Федорович Моторин, отливший царь-колокол.

Царь-пушка — произведение Андрея Чохова. Это потомки узнали по надписи: «Повелением царя и вел. кн. Федора Ивановича всея Русии — слита бысть сия пушка в преименитом и царствующем граде Москве, лета 7094 (1586) в третье лето государьства его, делал пушку пушечный литец Ондрей Чохов».

Знаменитые, великие дела. А художественное литье? Тот же Медный всадник! «Санкт-Петербургские Ведомости» писали: «…литье сие можно почесть в число наилучших, которые только по сие время в статуях происходили, ибо ни на самом портрете, ниже на коне не видно никакой скважины или ноздри, но по всей окружности все вышло так чисто и гладко, как бы на воску…»

Во время отливки чуть было не занялся пожар. В страхе все разбежались, и только один плавильщик по фамилии Кайлов остался на рабочем месте. «Сей усердный человек, который управлял плавильной, остался неподвижен… и проводил расплавленный металл в форму даже до последних каплей, не теряя ни мало бодрости своей при представляющейся ему опасности жизни». По словам Фальконе, «его храбрости мы обязаны удачей отливки».

Значит, профессия литейщика требует не только выносливости, терпения, мастерства, но и мужества.

Наутро после Юриных рассказов пристают земляки Тимофей Чугунов и Александр Петушков:

— Дай почитать… Ну хотя бы на ночку.

Юра приходит в литейный цех совсем с другим настроением. И силы, и ловкости в руках больше, и глаз точнее, прицельнее. Они же из древней династии! Конечно, комбайны, которые выпускает завод имени Ухтомского, — не царь-пушки и не Медные всадники. Но у них другое, свое, колхозное предназначение — помогать людям в поле. Разве это менее почетно? Только сейчас Юрий вспомнил, что видел эти машины, да-да именно здесь выпущенные, на гжатских полях. Его деталь в комбайне! Деталь Юрия Гагарина. Пусть нет на ней пометки «сие отлито бысть в 1949 году». Он продолжает список великой бригады русских литейщиков.

И уже по-другому осмысливаются параграфы устава ремесленного училища:

«Задача дальнейшего расширения нашей промышленности требует постоянного притока новых квалифицированных рабочих на фабрики и заводы, шахты и рудники, строительство и транспорт.

Без непрерывного пополнения состава рабочего класса невозможно успешное развитие нашей промышленности… Лица, принятые в училище в порядке добровольного набора, считаются мобилизованными, и на них распространяются все права и обязанности принятых в порядке мобилизации».

Мобилизованные и призванные… В рабочий класс!

В шесть утра подъем, зарядка, умывание. На завтрак в столовую — строем, похоже, как в армии. А чем не армия? Трудовые резервы великой страны.

В вестибюле училища другими глазами смотрит на себя в зеркало во весь рост: чем не военный? Фуражка с блестящим козырьком, правда, над ним не звездочка, а молоточки, темно-синяя шинель — пуговицы в два ряда, ремень с металлической пряжкой, выглаженные в «стрелку» брюки, начищенные ботинки. Молодая гвардия рабочего класса.

— Выходи строиться!

Кто это? А в черной морской шинели, которую не желает снимать, — Василий Михайлович Быков, «военная косточка», как про него здесь все говорят. Была с ним встреча — вспоминал трудовой фронт под Москвой, окопы, блокаду, Балтфлот, бои за Невскую Дубровку, безымянную высотку, где полегли лучшие друзья, переправу через Вислу и Одер… Дошел до Берлина, штурмовал рейхстаг. По праздникам, когда надевает ордена, вся грудь как в золотых и серебряных слитках. Сегодня он поведет строй.

Вышли, выбежали, толкаясь, встали плечом к плечу четыреста пятьдесят, как их иногда по старой привычке называет Василий Михайлович, «курсантов». Оговорка многим нравится, хотя пошел слушок, что бывшему морскому разведчику училищное начальство сделало замечание за «военизацию учащихся».

— Равняйсь! Смирно!

«Чем-то он похож на учителя физики Беспалова Льва Михайловича».

— Направо! Шагом марш! Запевала, песню!

Из передних рядов, самые высокие там, кто-то голосистый начинает:

С одним желаньем и с думою одноюСо всех концов родной своей землиМы собралися дружною семьею,Мы все учиться мастерству пришли.

Шаг в шаг в нарастающем ритме, так, что загудела булыжная мостовая. Юрий вытянулся, посмотрел вперед, оглянулся — и обдало восторгом: в этом темно-синем строю, идущем уверенно, по-хозяйски, как и подобает рабочему классу, шагает он.

Пройдут года, настанут дни такие,Когда советский трудовой народВот эти руки, руки молодыеРуками золотыми назовет.

Ждали первой получки, и вот они, заработанные лично тобой считанные рубли.

Юрин однокашник — Тимофей Чугунов из 21-й группы литейщиков, которая славилась на все училище как самая дружная, спаянная в учебе, работе и — что там лукавить — даже в проказах, припоминал: «После первой получки наша неразлучная четверка — я, Саша Петушков, Толя Новогородцев и Юра Гагарин — устроила в сквере на лавочке, неподалеку от заводской проходной, скоропалительную оперативку. На повестке дня: как истратить заработанные деньги? Идей было хоть отбавляй — самых разных, но в основном несерьезных или несбыточных. Получили-то мы с гулькин нос — по триста рублей на старые деньги. Какие уж тут велосипеды, часы и шикарные костюмы: долгополый пиджак с наваченными плечами, широченные клеши — в 1949 году это было модно, — какие уж тут путешествия и «тулки» шестнадцатого калибра!..