Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей Страница 23

Он говорил:

—    Месье де Мирабо—единственный в мире, кто полнос­тью оправдывает свою репутацию. Это ужасный человек. И добавлял: «Ради денег он готов на все, даже на добрые дела.»

О шевалье Понсе, не отличавшемся аккуратностью, Рива­роль сказал:

—    Он способен испачкать даже грязь.

О своем друге Шамсенеце Ривароль говорил:

—    Я нашпиговал этого толстяка мозгами.

О своем собственном брате, который часто заимствовал его высказывания, Ривароль говорил:

—    Мой брат напоминает мне карманные часы с боем, но хорошо звонят они только тогда, когда он выходит от меня.

О своем друге Лораге:

—    Его идеи напоминают оконное стекло: каждое в отдель­ности светлое и прозрачное, а если соединить несколько штук вместе, то сквозь них ничего невозможно увидеть.

О маршале де Сегюре, который был одноруким и ходатай­ствовал перед Учредительным собранием о назначении ему пенсии:

—    Он надоел уже Учредительному собранию своей вечно протянутой несуществующей рукой.

И, наконец, о себе самом:

—    Огромное преимущество никогда ничего не предприни­мать, правда, не следует злоупотреблять этим.

                                                               * * *

Революция сделала из Ривароля рьяного защитника Людо­вика XVI. До того, как сбежать в Гамбург со своей любовницей, красоткой Манеттой, у которой, как он говорил, «ума не боль­ше, чем у розы», он был издателем газеты «Журналь политик э насьональ».

В Гамбурге Ривароль по-прежнему острословит. Он запиывает свои изречения. Некоторые из них восхитительны:

«Горе тем, кто поколеблет основы нации»;

«Чтобы не допускать ужасов, которые несет с собой революция, нужно ее делать самому»;

«Философы спутали равенство со сходством. Люди действительно рождаются похожими друг на друга, но отнюдь не равными»;

«Нужно атаковать мнение его же оружием: по идеям не стреляют»;

«Вольтер сказал: «Чем просвещеннее люди, тем они сво­боднее». Его последователи сказали: «Чем свободнее народ, тем он просвещеннее». Это все и погубило».

Порой его высказывания были менее серьезными:

«Кошка нас не ласкает: она ласкается к нам»; «Почему предпочитают выдать замуж дочь за глупца, имеющего имя и состояние, а не за умного человека? Потому, что состояние и привилегии глупца можно поделить на двоих, а ум — не делится: женщина, вышедшая замуж за герцога, стано­вится герцогиней, женщина же, вышедшая замуж за умного человека, не становится умнее».

Во времена Директории Риваролю было запрещено воз­вращаться во Францию, и он прожил в изгнании до 1801 года. Он собирается написать памфлет против Бонапарта и в поддержку будущего Людовика XVIII, но заболевает воспалением легких, и за неделю болезнь уносит его в могилу. Он умирает в возрасте 48 лет.

Незадолго до смерти он высказал свое мнение о мадам де Сталь, ставшее последним его изречением:

«Я предпочитаю людей с четко выраженной принадлежнос­тью к мужскому или женскому полу».

Таких же, согласитесь, всегда было немного в среде литера­торов.

ЛЮБОВЬ В ЖИЗНИ ВИКТОРА ГЮГО

Отвечая собеседнику, В. Гюго часто прибегал к александрийскому стиху, рифмуя с последним услышанным словом...

Т.Готье

(Представлено в виде сценария)

Июнь 1810 года. Действие происходит в саду бывшего монастыря фельянтинок на улице Фобур-Сен-Жак. где живет мадам Гюго со своими детьми. Вдалеке виден купол собора Валь-де-Грас. Генеральша принимает друзей — месье и мадам Фуше. Под деревьями восьмилетний Виктор и его братья Абель и Эжен играют с семилетней темноволосой Аделью Фуше, похожей на испанку.

Адель: Какая у тебя красивая юла!..

Виктор (с гордостью, проявляя свои первые поэтические способности): От молодого скворца — это не похвала...

Прошло девять лет. Улица Шерш-Миди, квартира Фуше. Виктору—17, Адели—16. Она очень хороша собой. Они залез­ли в кладовку и нежно обнимаются.

Адель: Ты думал обо мне со вчерашнего дня, Виктор?

Его глубокий вздох столь же долог, как александрийский стих.

Адель: Ах! Когда же наступит счастливый день и мы, наконец, поженимся?

Виктор: Скоро... Прочти без промедленья, моя возлюблен­ная, что начертала моя рука, которой водил мой помутившийся разум.

Он протягивает ей лист бумаги. Она читает.

Адель: О! Виктор! Как это прекрасно!

Виктор, пользуясь волнением, охватившим Адель, пытает­ся поцеловать ей руку.

Адель: Нет, нет, Виктор. Отпусти мою руку, иначе я рассер­жусь на тебя.

Виктор (пылко): Я сейчас же пойду к твоему отцу просить твоей руки.

В этот момент открывается дверь и появляется месье Фуше.

Отец: А, негодники, вот я и поймал вас! Виктор! Что вы делаете с моей горячо любимой дочерью в кладовой?

Виктор (гордо): Ах! Для меня эта кладовка прекраснее дворца!

Отец: Я спрашиваю тебя не об этом. Чем вы здесь занима­етесь?

Адель: Отец! Пощади! (Она бросается на колени и заливает­ся слезами.) Я люблю его, папа, и он тоже любит меня!

Отец (Виктору): Вон отсюда! И никогда больше не показы­вайся мне на глаза в доме, где ты воспользовался доверчивос­тью неиспорченной девушки!

Виктор (гордо и с презрением): Ничто нельзя осквернить, щекоча указательным пальцем.

                                                               * * *

12 октября 1822 года. Утром Виктор обвенчался с Аделью Фуше. Несмотря на то, что до Адели Виктор не знал женщин, их брачная ночь была бурной. Адель и Виктор в постели. Ново­брачная смотрит на своего супруга. Она выглядит утомленной, но сияет от счастья.

Адель: Как? Опять? Девятый раз? Ты делаешь свое дело добросовестно!

Виктор: Мужчина получил от богов, мадам, этот ключ, которым у себя дома он должен 24 часа в сутки заводить свою половину.

И он с новым приливом сил принимается за дело.

Занавес опускается.

Кабинет поэта, улица Нотр-Дам-де-Шан. Оп пишет «Кром­веля». Рядом с ним вышивает Адель. У нее озабоченный вид. Иногда она вздыхает. Виктор Гюго смотрит на нее. И поскольку­ он не может подобрать рифму к ее вздоху, расстроенный этим, молчит, ожидая, пока она заговорит.

Адель (после очередного вздоха): Виктор, я думаю, что опять беременна... (опять вздыхает). Постоянно рожать, посто­янно кормить грудью... Неужели счастье в этом...

Виктор (нежно): Ни слова больше, я хочу шестерых детей! Шестерых, слышишь, сердце мое? 12 босых ножек будут бегать по лужайке, их будет столько же, сколько слогов в александрийском стихе.