Константин Ковалев-Случевский - Юрий Звенигородский. Великий князь Московский Страница 24

Если внимательно прочитать этот текст, то несложный математический расчет покажет: 80 (убиенных) х 300 (рублей) = 24 000. Однако к этой цифре, видимо, следует еще добавить тех, кого хоронили родственники самостоятельно, то есть без княжеской денежной поддержки. Значит, итоговая цифра может быть несколько выше.

После Москвы (и одновременно с ее взятием) ордынцы разорили другие города Руси. Пали великий Владимир, давно не знавшие огня Звенигород и Можайск, родной князю Юрию Переяславль, а также Юрьев, Боровск, Руза и Дмитров. Удар пришелся по всему Московскому княжеству, жестокий, основательный и на первый взгляд — почти непоправимый. Московский «бунтарь» был наказан за «своенравие», совершенное на Куликовом поле.

Именно с этих дней имя хана Тохтамыша запомнится в семье Дмитрия Донского на долгое время. Юный князь Юрий, слушая рассказы о жестокостях ордынца на родной Москве, мог только предполагать — как и каким образом воздать грабителю по заслугам. Но будущее еще предоставит ему такую возможность. И он ею воспользуется сполна.

Отомстить за унижение отца и града Москвы будет делом чести будущего воина Юрия. Этому он посвятит свою молодость и свои первые походы. И великие победы еще будут ждать его. Если поражения, бывало, настигали его отца, то он, Юрий, не проиграет в своей жизни ни одной битвы…

В итоге пришлось князю Дмитрию Донскому вновь платить Орде дань, включая «недоданную» ранее. Но теперь хан уже не верил тому, что получит все быстро и сполна. А для гарантий он приказал вместе с данью отправить в Орду заложника — старшего сына великого князя Московского — Василия. Кстати, вместе с ним туда отправились еще три сына других русских князей. Тохтамыш решил испытать новую тактику действий против своего вассала — Руси. Как показывала практика — вполне действенную.

Тохтамышу казалось, будто он получил все, что хотел. Русь усмирил, заложников в Орду для гарантии взял, выплату ежегодной дани восстановил. Дабы не мудрить особо, он решил оставить все те же порядки и правила, которые на Руси были до этого. И хотя многие князья бросились к нему в Орду, чтобы извлечь какую-то для себя выгоду, включая князя Тверского Михаила с его очередными претензиями на великое княжение, хан вновь признал великокняжеский престол Владимирский за князьями Московскими. Он уже был удовлетворен наказанием западного улуса. Однако потребовал еще 8 тысяч рублей серебром в виде разовой выплаты, отправив для этого в Москву посла, которого сопровождал уже известный нам Акходжа.

В 1383 году, 12 лет от роду, брат Юрия Василий с обозами поехал в столицу Орды. Заплатить за него прямо сейчас князь Дмитрий просто не мог. Никто не предполагал тогда — вернется отрок живым и невредимым от Тохтамыша или нет. Это событие оставило затем настолько сильный след в его памяти, что повлияет на основное течение русской истории, когда Василий все-таки станет великим князем. Мальчика отрывали от отца и матери. Лишали родителей главного наследника престола. Совсем еще юного, не привыкшего к такого рода испытаниям.

В этот момент происходит то, что потом уже взрослый Василий никогда не сможет простить своему брату. В кругах правящей русской элиты возникало некоторое твердое предположение, что если старший сын князя Дмитрия не выживет в Орде (что легко можно было представить, исходя из коварства Тохтамыша, обещавшего, например, не убивать жителей Москвы, но тут же сделавшего наоборот), то тогда наследником — по старшинству в роде — становится Юрий. Так было принято по традиции, так это будет отмечено и в завещании Дмитрия Донского.

Вольно или невольно, но следующий по возрасту, девятилетний князь попадает в круг внимания со стороны княжеского двора и боярства. Молодой, но очень разумный, весьма начитанный, уже показывающий свою энергию и смекалку, он не только оставался «возможным наследником», но и в реальности был хорошим для этого кандидатом и даже образцом.

Что мог думать об этом ежедневно и ежесекундно переживающий угрозу смерти Василий в ордынском плену? Даже самая сильная любовь к брату не могла не зарождать у него подозрений в том, что он уже, вольно или не вольно, но «проявился» как его конкурент на власть. Обида? Это еще мягко сказано. Нет, не обида. А затаившаяся в глубине души и сознания мысль — быть всегда начеку.

Ордынский плен Василия закончился через два года, но в Москву он попадет не сразу. Ему удалось сбежать от Тохтамыша. Именно этот побег определит затем всю политику Руси на ближайшие полвека. Странный и даже непонятный побег. Ведь убежать из столицы Орды — города Сарая — не удавалось почти никому из таких важных пленников. Что же там произошло? Об этом мы поговорим чуть позднее.

А как наш князь Юрий Дмитриевич? После событий 1380 и 1382 годов мы некоторое время почти совсем не встречаем его имя в летописных источниках. Но вот мелькает одно весьма интересное упоминание о том, что в 1388 году, сразу после праздника Пасхи, Юрий очень сильно заболел. Недуг был тяжким, видимо, настолько, что даже летопись не преминула об этом оставить заметку.

Что это была за болезнь? Последствия очередного мора? А может, еще что-то, сильно напугавшее родственников?

К счастью, летопись поведала: «Бог милова его».

Особое отношение к юноше заметно в то время еще и потому, что 1388 год отмечен другим важным для него событием. Великий князь Дмитрий Донской подписал тогда договорную грамоту с князем Владимиром Андреевичем Храбрым, героем многих битв тех времен. Недаром он получил такое имя.

В грамоте указывалось, что сын князя Дмитрия — Юрий Дмитриевич, которому на тот момент еще не исполнилось и 14 лет, признается «равным братом» своему двоюродному дяде, значительно более старшему по возрасту. Стать братом князю Владимиру Храброму — было великой честью. Заодно и решало некоторые проблемы и разногласия внутри правящей семьи.

Во всяком случае, это событие еще раз выделило имя Юрия среди других братьев. Он уже тогда представлялся в виде крепкого человека, будущего воина, полководца, каким на тот момент и был его дядя, князь Владимир Андреевич. То есть, предчувствуя, возможно, свою близкую кончину, Дмитрий Донской принимал решения, которые могли бы определить будущую политику государства на ближайшие годы…

А в это время хан Тохтамыш, будучи уверенным, что «зачистил» свой улус и наказал Русь основательно и надолго, уже начинал подготовку к решению еще более важной политической проблемы — отношениям с Тамерланом, который становился для него на тот момент самым главным кошмаром. Как, впрочем, и для Руси.