Герберт Осбери - Банды Чикаго Страница 24

Самыми известными игроками Игорного Ряда и квартала Волосатых Бандитов были Джордж Трассел, Кэп Хайман, Джон Браун, Эвандер Робинс, Гейб Фостер и Бен Бениш, Джер Данн, который исчез после убийства боксера Джима Элиота; Джеймс Уотсон, по прозвищу Сэр Джеймс, застреленный специалистом по фараону Расселом Белая Сосна; Джон Саттон, которого впоследствии убили в салуне на Кларк-стрит; Дейв Стенли, о котором в «Трибюн» писали, что он головорез, грабитель и человек, имеющий чутье на все, что приносит деньги, профессиональный вор и сутенер и что игорная жилка была лучшей чертой его дьявольского характера; и, наконец, Теодор Кэмерон, чьи два дома были известны своим «птичьим ужином» и вином, бесплатными для проигравших. Кэмерон сделал миллион долларов за восемь лет, но, когда он покинул город в 1876 году, у него оставалось лишь пятьсот. Фрэнк Конелли был хозяином «Сента», лучше всех оборудованного игорного дома восточнее Нью-Йорка.

Посмешищем Игорного Ряда и квартала Волосатых Бандитов были владельцы игорного дома братья Хэнкинс, Эл и Джордж, которые не следили за модой и были очень суеверны даже для игроков. Каждое утро они сжигали старый башмак, чтобы им сопутствовала удача, и клали щепотку соли и перца на места, где сидели игроки, чтобы тем не везло в игре. Когда игра была в разгаре, один или оба брата суетились над столами с шейкером, готовые посыпать соль и перец на любого простака, которому начинало везти. Иногда какой-нибудь игрок возмущался таким вниманием, и тогда его вышвыривали вон, но в общем считалось, что хозяин дома имеет право использовать любые колдовские чары, которые считает эффективными. Может быть, и благодаря своему колдовству Эл и Джордж Хэнкинсы преуспевали в Чикаго более тридцати лет; на протяжении почти что года в 80-х годах XIX века их заведения на Кларк-стрит приносили чистую прибыль по 1400 долларов в день. Но в конце концов они остались ни с чем. К тому моменту, когда спящего на раскладушке Эла задушили, он был болен и беден, а Джордж тоже практически был нищим, когда умер в 1912 году в Гэри, штат Индиана.

Самым крупным из чикагских «больших игроков» времен войны был Джордж Трассел, которого жулик-современник назвал «хитрым янки из Вермонта», но говорили, что он родился в округе Кук. Так или иначе, Трассел впервые появился в Чикаго в конце 1850-х годов в качестве бухгалтера в маклерской конторе. Позже он работал в банке, но его уволили за игру в фараон, и в 1860 году в возрасте двадцати семи лет он стал подставным игроком в небольшом доме, специализировавшемся на игре в фараон. В начале 1861 года он открыл свой собственный игорный дом, а через год имел долю уже в полдюжине таких заведений, совместно со Старым Биллом Леонардом, Отисом Рэндаллом и Джимом Джадом. В конце 1862 года, однако, Трассел ушел из синдиката и ограничил свою деятельность двумя домами – одним на Рэндольф-стрит, а другим – на Дирборн-стрит. В течение следующих четырех лет Трассел был на пике влиятельности: он «щедро кормил услужливую полицию», и, когда не мог предотвратить открытие нового игорного дома, владелец его сразу же становился объектом губительных полицейских рейдов.

Трассел был кумиром молодых чикагских воров, и даже сейчас считают, что он был необыкновенно симпатичным малым, «высоким, прямым как стрела, и мог бы послужить моделью одного из офицеров конницы Ремингтона, сражавшейся с индейцами». Будучи трезвым, Трассел был достаточно мил и молчалив; выпив же, он становился разговорчивым, задиристым и драчливым. Особую неприязнь у него вызывал Кэп Хайман, «невыносимый эгоист, возбужденный, эмоциональный чертик из табакерки» со вспыльчивым характером. Он представлялся английским евреем, потомком богатой южной семьи и сыном восточного купца. Подвыпив, Хайман начинал стрельбу в городе, из-за чего в «Трибюн» появилась статья о том, что «практика палить по людям из-за пустяка становится широко распространенной».

Когда Хайман и Трассел напивались одновременно, они непременно начинали бегать друг за другом с пистолетами, и обитатели квартала Волосатых Бандитов делали ставки, кто же кого из них убьет первым. Несколько раз наши герои палили друг в друга, но, поскольку стрелками они были плохими, их стрельба вредила только зеркалам в баре и уличным вывескам. Полиция не трогала их, пока они не выходили за пределы квартала Волосатых Бандитов, но Хайман постоянно нарушал порядок и за пределами этого квартала, его арестовывали и налагали штраф в несколько долларов, которые он вычитал из платы полиции за покровительство. Один такой случай произошел в 1862 году, когда Хайман, будучи пьяным, открыл стрельбу в вестибюле «Тремонт-Хаус» и не давал никому ни войти в отель, ни выйти из него целый час. Но когда появился капитан полиции Джек Нельсон, Хайман сразу же убрал свой револьвер и сдался.

– Джек слишком быстро стреляет, – объяснял позже бандит.

Для крупного бандита того времени было в порядке вещей иметь в любовницах хозяйку борделя, которые именовались «заведениями», и демонстрировать наличие собственной проститутки, наряженной в драгоценности и дорогую одежду, как очевидное свидетельство своего богатства и успеха. Любовницей Трассела была Мэри Коссгрифф, которую называли Ирландская Молли и Молли Трассел; она всегда утверждала, что была замужем за вором-симпатягой, но ни разу никому не показала свидетельства о браке. Она приехала в Чикаго в 1854 году из Колумбии и была горничной в «Америкэн-Хаус» несколько лет, пока некоему мужчине не удалось совратить ее. Почти сразу же после этого она попала в бордель, в те дни это было закономерным и неизбежным следствием одного-единственного неверно сделанного шага. В начале 1864 года Трассел сделал ее хозяйкой «заведения» на Четвертой авеню, впоследствии – на Таможенной площади.

Больше двух лет Трассел и его Молли были счастливой и верной парой; он брал ее на ежедневные прогулки в своей карете, появлялся с ней в театре и на скачках, расточал на нее деньги и вел себя как внимательный и щедрый любовник. Но летом 1866 года он стал совладельцем знаменитого рысака Декстера, и с того момента его интерес к Молли стал угасать; гангстер стал проводить больше времени с лошадьми и все меньше и меньше времени уделял любовнице. Как и у большинства женщин ее класса, натура Молли состояла наполовину из детской привязанности, а наполовину – из безрассудной ревности. Она нежно любила своего бандита, но была в бешенстве, что он отверг ее, особенно когда ее друзья начали насмехаться над ней из-за того, что она осталась на вторых ролях, уступив первенство лошадям. Они ссорились жестоко и часто. Кульминация их отношений наступила 4 сентября 1866 года. Трассел пообещал взять ее на открытие осеннего сезона в чикагский Драйвинг-парк, а затем – возглавить званый ужин в ее «заведении», но не исполнил ни одного обещания, и в десять часов вечера Молли направилась в квартал Волосатых Бандитов, чтобы найти Трассела там. Он пил в баре в салуне Сенека Райта на Рэндольф-стрит, когда она вошла, наряженная, как потом написала «Трибюн», «в роскошном муаровом платье с легкой шалью; казалось, что она только что пришла с вечеринки». Но под шалью Молли дрожащей рукой сжимала револьвер, и, когда Трассел сердито приказал ей отправляться домой, она ткнула дулом пистолета ему в бок и спустила курок. Молли выстрелила в него, пока он бежал к выходу, и еще раз – когда он пытался скрыться в конюшне. Третьим выстрелом она его убила и бросилась на тело, крича: